– Малоросс, видать…
– Видать, так.
– Ещё скажи о нём.
– Так вот, сказывали: даже старался приучить себя к ночному бдению ради избегания искушений на грех и ради бодрствования на молитве, сказывали, привязывал себя длинными волосами к стулу, на котором успокаивался от трудов дневных. Как только задремлет и покачнётся, стул-то и дёрнет его за волосы. Проснётся отец Аполлинарий, побудит своего ученика-послушника и как начнёт с ним класть поясные и земные поклоны с молитвами.4
– Какой ревнитель был отец Аполлинарий! – тепло восхитился Матвей.
Ефим продолжал свой монотонный сказ:
– Наш нынешний отец Нифонт прибыл в обитель вместе с отцом Аполлинарием. До самой кончины Аполлинарий был другом и сотаинником ему. Погребён отец Аполлинарий в нашей обители.
Они ещё шли по роще. Молчали некоторое время. Дубы испускали смолистый аромат.
– Что ни дуб, то тулуп… – ворчал Ефим.
Любил же он всё присказками, поговорками говаривать. Видимо, присказки его отвлекали.
Наконец дошли до часовни.
Матвей мысленно молился и жадно пил, часто припадал к воде, чудной на вкус.
– Мы с тобой прибыли к юго-западной стороне, к часовне. Здесь в дни праздника совершается чин водоосвящения, – объяснял так подробно Ефим, чтобы запомнил будущий незрячий инок.
Ефим когда-то на корабле был приставлен к румбе компаса, потому чётко ориентировался в сторонах света. И про себя размышлял: «В отличие от предыдущих незрячих, живущих при монастыре, этот, похоже, будет и покрепче всякого зрячего».
После таких размышлений он испуганно глянул на Матвея, кабы тот его мысли не прочёл, и удивился выражению лица подопечного, на котором открыто отражался покой.
– Господь долго хранил и сотворял воду в земле, теперя она родником выходит к людям. В руке Господа и глубины земли, и вершины гор… – размышляя, промолвил Матвей вслух.
Если Ефим насыщался красотой глазами, то Матвей в бытности довольствовался звуками и запахами в разы сильнее и ярче, чем зрячие.
Затем, помолившись ещё раз, омыл лицо водой, втянул глубоко воздух. Промолвил вслух:
– Яблони где-то рядом.
Этот запах принёс из монашеского сада летний ветерок. Ефим старательно втянул в себя воздух, но так и не ощутил яблоневый аромат, он просто знал про сад. Хмыкнул:
– Верно.
Не отдавая отчёта, словно подчинялись воле сверху, подталкивающей их, они обогнули часовню. Матвей только отступил, и за ним тут же последовал Ефим. Когда они вышли из дубовой рощи, направились ближе к горе, прошли по скалистым уступам.