Прогулки по променаду - страница 2

Закончив со своим чемоданом, я аккуратно, стараясь не помять, развесил в отдельном шкафу одежду Катрин: платья, прогулочные и спортивные костюмы, несколько пар туфель и сандалий, три шляпы, солнечные очки, лёгкие перчатки и белоснежный зонтик. Всё это весило немало, но, судя по всему, ни одна из этих вещей, помимо медицинской карты, не могла надеяться на то, что ей в ближайшее время воспользуются. Я спрятал пустой чемодан под кровать и вышел на балкон, чтобы оглядеть округу. Вид открывался поистине обворожительный, он был каким-то по-особенному притягательным, вовлекающим в себя, он не допускал, чтобы им наслаждались со стороны, он хотел, чтобы в нём непосредственно участвовали.

Катрин что-то нечленораздельно протянула из-под шляпы, я глубоко вздохнул и присел на колено, желая поговорить с супругой.

– Катрин, дорогая, тебе вновь нездоровится?

– Это всё поезд, я тебе сто раз говорила, что не переношу эту проклятую тряску. До сих пор в ушах стучит. Словно кто-то засунул в железную бочку камень и катает её взад-вперёд.

– Быть может, принести что-нибудь попить? Таблетку обезболивающего? У нас есть с собой.

– Не знаю, мне больно глотать.

– Простудилась?

– Наверное. Кто его знает. Я плохо подхожу к такой погоде.

– Но ты ведь сама сюда просилась, Катрин. Если бы ты захотела побывать где-то ещё, то я бы не стал спорить.

– Да, но это ты хвалил здешний курорт. Мне не стоило тебя слушать. Теперь я, наверное, дня три не встану. Посмотри на меня, Роберт. Когда я утром взглянула в зеркало в уборной, то чуть не вскрикнула от испуга. Это лицо мертвеца.

– Солнце пойдёт тебе на пользу. Ты ведь и так редко выходишь. Ты права, плохая экология всех нас сведёт в могилу.

– Да, но кого-то – раньше других. Вызови мне врача: я боюсь, как бы не сделалось хуже. Если я здесь умру, то к тому времени, как меня довезут до кладбища, я совсем сгнию. Придётся хоронить в закрытом гробу. Будь добр, поторопись. Я видела номер врача в телефонной книжке на комоде у двери.

Старый справочник содержал в себе обширный список номеров, любезно составленный для гостей отеля, которым мог внезапно понадобиться какой-нибудь специалист: нотариус, туристический гид, начальник лодочной станции, диспетчер службы такси, массажист, врач общей практики и другие. Я поднял трубку винтажного телефона и быстро набрал номер врача. Послышались гудки. На том конце провода кто-то закашлялся, что-то крикнул в сторону и буркнул грубое «Алло». Я вкратце и без удовольствия описал ситуацию по давно заученному сценарию. Врач меня выслушал, записал имя больной и номер, после чего пообещал в ближайшее время её навестить. Я положил трубку и, повернувшись к балкону, посмотрел на совсем ослабшую жену и внезапно подумал, что не в состоянии позволить ей испортить мне этот отпуск, как она уже много раз делала. Совершенно неожиданно усталость от её бесконечной болезни переросла в какую-то горячую ненависть, словно я был Катрин не мужем, а унизительно отверженным поклонником. Я всё смотрел, как она покачивала своей худой рукой, свисающей с подлокотника кресла, и думал о том, что моя жизнь могла бы выглядеть совсем иначе, не будь в ней этой холодной болезненной женщины. Однако определённые социальные нормы требовали от меня продолжать содержать этот передвижной лазарет, придерживать и поправлять погребальный саван на ещё живой женщине. Я взглянул на своё отражение в зеркале, встроенном в шкаф для одежды. На меня в ответ смотрел статный, красивый мужчина с уложенными волосами, со здоровым цветом кожи и яркими глазами. Я переоделся в лёгкий льняной костюм, идеально подходящий для прогулок в такое время года, поправил причёску и хотел было подойти к Катрин, чтобы сообщить ей о том, что направляюсь на прогулку, но решил оставить страдалицу наедине с её тоской и молча вышел из номера в длинный коридор отеля. Я спустился по широкой лестнице на первый этаж, скривил улыбку тому портье, что заносил в номер наши вещи, и почти бегом выскочил на улицу, стремясь как можно дальше сбежать от своей жены. На выходе из отеля я чуть не попал под автомобиль. В последний момент водитель успел затормозить, резина с громким визгом вжалась в асфальт, а я, уклоняясь от отправленных в мой адрес проклятий, в несколько прыжков преодолел проезжую часть. Лоферы приятно постукивали по мостовой, солнце нежно ласкало непривычную к нему кожу лица, начисто выбритого утром в уборной поезда, лёгкий ветер то и дело подбрасывал полы пиджака сливочного цвета. Утренняя обида начала понемногу затихать, теряться в памяти среди новых впечатлений. Я заложил руки за спину и непривычным прогулочным шагом направился по променаду налево от отеля. Навстречу мне шли такие же туристы, с интересом глазеющие по сторонам, выдавая тем самым свой статус гостя. Многие из них были одеты странно, не по погоде, образуя что-то похожее на своеобразную карнавальную процессию. На недавно выкрашенных деревянных скамейках компаниями сидели старушки и продавали цветы и ягоды, на других, одновременно разговаривая по телефону, одевались после купания загорелые девушки. На шеях проходящих мимо родителей восседали разной покладистости дети: кто-то с диким воплем извивался и грозился сброситься вниз головой на мостовую; кто-то, жёстко схватив завёрнутую в салфетку кукурузу, унимал разыгравшийся аппетит; кто-то с интересом рассматривал свои руки, словно пытаясь на них что-то отыскать. То и дело необходимо было уворачиваться от несущихся на сумасшедшей скорости велосипедистов и подростков на роликовых коньках. Тут и там высились украшенные белым флагом деревянные вышки, с которых на купающихся лениво смотрели сотрудники службы спасения. Смех и музыка из магнитофонов чуть ли не перекрывали шум моря, но задача эта была им пока что, к счастью, непосильна. Прогулка продолжалась шаг за шагом.