Тихон достал телефон. Экранные часы показывали 11:11, а под ними была целая стопка оповещений. Двенадцать пропущенных вызовов! «Мама», снова мама… Ого, десять пропущенных от отца!» Отец Тихона терпеть не мог говорить по телефону. Конечно, он говорил, что истинное общение – это только лично, «глядя в глаза», но Тихон не сомневался, что причиной этому была обычная фобия. Он набрал номер, чтобы перезвонить, но ничего не вышло: сеть отсутствовала. Вместо индикатора уровня сигнала сурово значилось «нет сети». Батарея тоже не радовала, заряда оставалось меньше 10 %. Вздохнув, Тихон сунул телефон в карман, поправил сбившийся набок шарф и продолжил путь.
Улица шла в горку. Дашин дом был на другом конце улицы, там, где её пересекала ещё одна маленькая улочка – «слободка», как они называли её в детстве. На этом единственном деревенском перекрёстке стоял небольшой обелиск в память о подвиге Тихонова прадеда. Его поставили ещё в конце пятидесятых сами деревенские, а в 2005-м к очередному юбилею победы районные власти прислали в Богатово рабочих, которые, по выражению деда, «облагородили» памятник.
Идти было минут десять. Тихон шёл, озираясь по сторонам и выхватывая из окружающего пространства знакомые с детства детали. Водонапорная колонка над старым колодцем, в который нужно было залезать за водой, когда отключали электричество и насос не качал, по-прежнему была на месте. Наверное, и сейчас это место встреч местных обитателей, где они, стоя с вёдрами, обсуждают те незначительные деревенские новости. Маленький пожарный пруд, в котором они решетом вылавливали головастиков для Дашиной кошки, было почти не видно из-за вымахавших перед ним тополей. Мостки, где они сиживали, давно сгнили, и только торчащие из воды чёрные деревянные сваи напоминали об их существовании. Тихон прошёл мимо дома своего детского «врага» – Петьки Морозова, и отметил, что дом ещё жил: белые, недавно крашеные, наличники, чистые стёкла и аккуратные занавески на окнах, новое кирпичное крыльцо. Где-то через три дома загоготали гуси, встревоженные его появлением.
Несмотря на эти признаки жизни, деревня, конечно, сдала. Те дома, что он помнил, выцвели и захирели, двух изб, где на его памяти доживали свой век старухи, теперь не было вовсе. Тихон прошёл мимо почерневшего скелета сгоревшей избы и, наконец, добрался до вершины холма, с которого его взору открылся вид на вторую, его, половину деревни.