Небо ещё было тёмное, а снег, казавшийся вчера таким постоянным, сошёл на нет. Тихо моросил дождь, с голых ветвей деревьев скатывалась и ударялась о землю вода, и везде – сверху, слева, справа, в двух шагах и издалека – слышался шум множества капель.
Единственный фонарь освещал дорогу и часть сада, отделяя еле заметные тени от тёмного сырого ковра травы.
Тихон, зная, что сигарета ударит в голову, всё же не смог устоять перед искушением и закурил. Чуда не произошло, первая же затяжка вызвала тошноту и головную боль. Он вдохнул сырой утренний воздух и вышел из-под навеса. Крошечные капли мороси освежали, ему стало легче. Он сделал несколько шагов к изгороди и увидел за ней, в свете уличного фонаря обелиск.
Он знал его, этот памятник его прадеду, спасшему деревню… Спасшему ли? Тихон вышел за калитку и ускорил шаг. Чем ближе он подходил к монументу, тем яснее ему становилась новая картина произошедшего здесь семьдесят лет назад.
Прошлое изменилось, в шестерёнки истории попала какая-то песчинка, которая затормозила и изменила весь ход её механизма. Прадед выжил, но ценой этому стали жизни его односельчан. Прадед не стал героем, не увёл проклятых фашистов на болота, и они пришли сюда… Тихон подошёл к белому увенчанному красной звездой обелиску.
«Жителям деревни Богатово, павшим в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками», – прочитал он. Дальше шёл длинный список из двух с лишним десятков фамилий, и Тихон мигом увидел среди них имя прабабки: «Егорова А.Ф.»…
«Знать бы фамилию Нины, наверное, и её семья тоже тут…» – покачал головой потрясённый Тихон. Он дотронулся рукой до выбитых на обелиске букв, желая убедиться в том, что глаза не обманывают его. Значит, всё вокруг – правда, реальность… И только он один – то ли чокнутый, то ли какой-то аномальный артефакт из другой реальности, параллельной истории. Голова кружилась, во рту было сухо и гадко.
Тихон почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся. Пятна света от фонаря лежали на покосившемся заборе, высвечивали отдельные голые ветки и деревянную клетку окон веранды Майиного дома. Старуха Майя наблюдала за ним из темноты своей террасы. Её лицо было серым, в сумеречном полумраке оно было еле различимо. Заметив, что Тихон увидел её, старуха коротко стукнула костяшками пальцев в стекло и поманила его скрюченной ладонью.