Блузка на груди была мокрая от смеси слез, слюны и соплей. Надежда издавала только хрип в попытках молить о пощаде. Геннадий только продолжал отделять руку. Неописуемая боль отключала мозг, в глазах всё размывалось и темнело. Последним силуэтом, который заметила девушка, был её муж, держащий предплечье за кисть, будто это его рыбный улов.
***
Девушка поднимала и опускала руки, чтобы наблюдать за тем, как края рукавов бледно-розовой водолазки не поднимаются вслед за плечом, а просто висят. На её и так заплаканных глазах наворачивались новые слезы. Муж посадил её на кухне, но зачем – она так и не поняла. Окружение размывалось от плача. Сбившееся дыхание стало входить в норму, в голове девушки заиграла музыка. Концерт для скрипки Мендельсона. Она погрузилась в свой выпускной концерт. Она видела перед собой дирижера, размахивающего руками, но более важно, что она чувствовала остроту струн на кончиках пальцев, холод и скольжение на ладони, державшей смычок. Её руки, словно волны, смещались вперед и назад, создавая очаровательную мелодию. Каждое движение создавало ноту, которая вливалась в море оркестра, создавая гармонию во весь зал. Даже тогда её видение было расплывчатым, она не была собой в тот момент, тогда она была слитой с эфиром, частью волнистого океана музыки. Её руки были гребнями создаваемых ею волн. Тогда она краем глаза уловила парня в помятом, несуразном смокинге, который, очевидно, был ему слишком большой. Образ этого юнца перемешивался со зрелым мужчиной, пленившим Надежду. Образовывался еще более несуразный и противный силуэт, от которого девушка рассмеялась сквозь слезы. Она попыталась вытереть глаза, но сначала не сориентировалась, почему она не дотягивается до глаз, а затем еще больше нагнулась и заревела. В голове мелькали все её концерты. Образы разных дирижеров, молодых и старых, подходивших пожимать ей руку как первой скрипке. Она вспоминала чувство остроты струн. Такое неприятное, когда она начала учиться играть, и такое родное, когда она потеряла всё. Она вспоминала скользкий холод смычка, который всегда её раздражал. Она вспоминала свои руки, превращавшиеся в гребни волн в океане музыки. Как вдруг раздался отвратительный пульсирующий скрежет.
***
Геннадий вошел в комнату, царапая смычком струны, растягивая второй рукой их на грифе.