Людей на улицах было немного. Большинство сидели в бистро, где угольные очаги грели клиента снаружи, а бутылки с огненными жидкостями наполняли его теплом изнутри. Толпы высыпали наружу совсем недавно, девять дней назад, в праздник Обрезания Господня, но теперь миновал уже двенадцатый день Святок, и год 1964 Господа нашего перевалил на вторую неделю. Деньги уже давно перетекли из карманов на прилавки и стойки, и отнюдь не каждый мог позволить себе заложить за воротник.
Высокий стражник остановился и показал вперед.
– Эй, Роберт, старина Жан не зажег свет.
– Хм-м-м. Третий раз с Рождества. Не хочется выписывать старику штраф.
– Угу. Давай хоть зайдем и как следует попугаем его.
– Ага, – согласился тот, что пониже. – Но пообещаем, что если попадется еще один раз, точно выпишем, и свое обещание выполним. Так, Джек?
Над дверью в питейное заведение висело некое подобие вырезанного из доски дельфина, выкрашенного осыпающейся синей краской. Это был бар «Синий дельфин».
Стражник Роберт толкнул дверь и вошел внутрь, отыскивая внимательным взглядом какой-нибудь беспорядок. Причин для недовольства не обнаружилось. Слева четверо мужчин сидели за длинным деревянным столом, старина Жан о чем-то толковал с пятым у стойки бара. Все они было взглянули на вошедших стражников, но четверо тут же вернулись к прервавшемуся разговору, а пятый обратил все свое внимание на спиртное. Бармен же со льстивой улыбкой направился к стражникам.
– Вечер добрый, офицеры, – расплылся он в щербатой улыбке. – Решили глотнуть чего-нибудь, чтобы согреться?
Но Роберт уже достал карандаш и отрывной блокнот с повестками.
– Жан, мы уже дважды предупреждали тебя, – проговорил он холодным тоном. – Закон требует, чтобы над каждой лавкой висел газовый фонарь и чтобы горел всю ночь – от заката и до восхода. Ты знаешь это.
– Наверное, ветер задул… – попытался оправдаться бармен.
– Ветер, говоришь? А давай-ка выйдем и посмотрим, как это ветер у тебя газовый вентиль прикручивает.
– Забыл я, видать. Память подвела.
– Вот поговоришь о своей памяти с милордом маркизом во время следующего заседания суда, так она и улучшится, а?
– Нет, нет! Умоляю, офицер! Штраф разорит меня!
Роберт поводил в воздухе карандашом, словно собираясь записывать.
– Я сообщу, что это произошло в первый раз, и тебе простят половину положенной суммы.