– Цена уплачена, – чуть ломающимся мальчишеским голосом произнес третий мужчина… или все-таки мальчик? Шахрион не был уверен до конца.
– Просите, – тихо произнесла последняя женщина, бледная, будто в ее теле не осталось ни капли крови, – вам даровано это право.
Юноша с девушкой переглянулись и на их лицах, залитых слезами и кровью, проступило нечто, отдаленно напоминающее радость. Понятно, что человек, только что собственноручно заколовший грудного ребенка, попросту не может веселиться, но, насколько это было возможно в сложившейся ситуации, юноша с девушкой все-таки воспряли духом.
– О великие, – обратился юноша. – Враги рода сильны и могучи. Они забирают наших жен на поругание, они угоняют стада, обрекая людей на голод, они убивают нас, когда хотят. Мы слабы, у нас нет сил, чтобы бороться с ними. Молим: одарите нас толикой своего могущества.
– Позвольте роду жить! – добавила девушка. – Молим вас!
Стало тихо, как в склепе. Гроза, бушевавшая еще секунду назад, неожиданно затихла, тучи растворились, и лишь развороченная земля, да тающие градины свидетельствовали о том, что еще мгновение назад возле алтаря бушевала стихия.
– Вы просите о великом могуществе, – пророкотал, наконец, первый из шести, – но готовы ли оплатить его?
– Да! – не задумываясь ответили молодые люди.
– Понимаете ли, что мы потребуем?
– Нет.
– Платить придется верой, платить придется душами, платить придется жизнями, – прошелестела бледная женщина. – Пойдете ли вы на это?
И опять молодые люди ответили, не сговариваясь.
– Если это позволит спасти род!
– Хорошо, – пророкотал первый из шести. – Слово было сказано, по слову и будет. Ступайте домой, смертные, утром вы и еще четверо – те, кого мы сочтем достойными, – обретут дары.
– А еще шестеро будут отмечены печатью нашего покровительства, – закончила за него женщина. – И когда придет время, мы возьмем свое.
Шесть фигур растворились в воздухе, молодые люди поднялись, а Шахрион… Шахрион осознал, что свет опять меркнет, а значит, видение заканчивается…
***
Двадцать первый день третьего месяца весны 4-го года со дня Реставрации (по имперскому летоисчислению), рассвет.
Так как? – услыхал он вновь глумливый голос Тени. – Что-то ты сегодня неразговорчивый какой-то, неинтересно даже.
Он моргнул и покосился на спутницу.
«Так это не ее рук дело»?