“Что так смотрите на меня? Или девушек живых не видали?”-посмеиваясь, спросила гостья. Димитрий,смущаясь,не сказал ни слова, лишь пересел в угол, где на небольшом столе лежали книги, и принялся за изучение. Вот только мысли не шли в голову,да и глаза, словно непослушные дети, так и норовили глянуть на гостью. Вскоре ужин был готов: замечательная картошка, с окрошкой,да маринованные огурчики, что могло быть лучше в то время.
“Простите, так может расскажите кто вы и откуда?”-спросил незнакомку Димитрий.
“Давным давно, в одной небольшой деревеньке, в старом доме, что стоит на краю, родилась девочка. Она была так прекрасна, что родители просто не чаяли в ней души, считая её благословением небес. Девочка росла, и к одиннадцати годам все поняли, что она не только красива, но и умна не по годам. Стали замечать за девочкой и некоторые странности: она могла разговаривать с птицами и зверями, умела успокаивать голосом, и стали её побаиваться местные жители. В одно утро, когда ясное солнце освещало землю, в окно родительского дома постучались. Отец девочки открыл дверь, на пороге стоял священник, в полном облачении, с большим серебряным крестом, и несколько деревенских старух да мужиков.
“Где дочь твоя, Ермолай?”-спросил священник.
“Зачем она вам, святой отец?”– спросил отец девочки.
“Да вот родилась у тебя сатанина дочь, с птицами и зверями разговаривает, ветры нагоняет. Надобно её вычитать,да в монастыре запереть, что бы дух сатанин прогнать да людей от её зла защитить”-произнёс священник.
“Да что вы,батюшка,какая сатанина дочь? Нет, это моя родная дочка, и нет в ней ничего такого, всё бредни людские”-произнёс Ермолай.
“Да я тебя понимаю,Ермола,вот только и свидетели тому есть. Агафия,верная раба Божия, идя домой от утрени сама видела как дочь твоя, а вернее сатанина,разговаривала с вороной, и та ворона её слушалась… а Евдокия? Так она вообще видела, как в дневной зной подняла дочь твоя руки вверх, и поднялся ветер,да такой сильный, что у Никифора, старосты нашего приходского, стога размело. Так что,Ермолай,либо выдавай её сам, либо приду завтра с военными и жандармами, и силой увезу.”
Ермолай стоял не жив, не мёртв. Ну как он мог отдать своё дитя, единственную дочь, а ещё столь юную? Вернувшись в дом сел он на табурет,да горько зарыдал. Мать же той девочки, узнав о случившемся, стала настаивать отправить дочь в другое село, к родной сестре. Девочка же та, сделав вид что стряпает, решила всё за своих родителей: уж очень она их любила, и в другом селе не было бы ей жизни. Так, как только первые лучи луны осветили землю, и дом несчастных родителей, собрала девица в котомку что смогла унести, и покинула родительский дом. Жизнь странника не проста, а тем труднее быть страницей молодой девице. Летом спала она в стогах, а зимой напрашивалась то в одну избу, то в другую, выполняя по дому всю черную работу за питание и ночлег. Так прошло 6 лет.