Любить человека, готового вскоре вновь расстаться с тобой, совсем не просто. Хорошо, что любовь и брак не входят в список моих приоритетов. Меня радует, что никто не жертвует собой ради меня.
Коммандер Хансен замолкает в ожидании всеобщего внимания.
– Паттерсон и Колдуэлл пойдут первыми, так как за время службы у них родились дети. Затем будете выходить из самолета в алфавитном порядке. Как только отметились у меня, хватаете свои вещи, и чтобы я вас две недели на базе не видел, ясно?
– Так точно! – отвечаем мы хором.
Он опускает планшет и пристально разглядывает нас всех.
– И не заставляйте меня объяснять жене, почему я должен срочно уйти, чтобы забрать из тюрьмы под залог одного из вас, идиотов.
Некоторые смеются, но только не коммандер. Видимо, что-то подобное уже случалось. К счастью, не со мной.
Самолет приземляется, и, клянусь, я чувствую, как у всех сразу меняется настроение. Раз мы идем в алфавитном порядке, я буду выходить одним из первых, но в нашем отряде полно ребят с детьми. Пожалуй, пропущу их вперед, получу нагоняй от коммандера и припеваючи сойду на землю вместе с остальными одиночками.
Коммандер выкрикивает мое имя, но я остаюсь сидеть на месте. Его голос грохочет снова:
– Эрроуд! – он сердито смотрит на меня, но я лишь передергиваю плечами. – Боже милостивый, каждое гребаное назначение одно и то же! Ладно, я дважды называю фамилию, и тот, кто не поднялся, отправляется в конец очереди. Идиоты. Одни идиоты вокруг.
– Увидимся через несколько недель, – говорит Лиам, как только звучит его имя.
– Я обязательно приду попрощаться.
Он хлопает меня по груди.
– Не забудь.
Я снова слышу свое имя, когда все остальные уже прозвучали. Коммандер Хансен не выглядит довольным, но за его хмурым видом я замечаю скрытую гордость.
– Ты хороший человек.
– Тем детишкам не терпелось увидеть своих отцов.
Он кивает.
– Вот твои документы. Увидимся через четырнадцать дней.
Я тоже киваю, забираю бумаги и покидаю самолет.
Снаружи ярко светит солнце, и воздух здесь такой чистый. Пока я спускаюсь по трапу, к моей коже не липнет ни пыль, ни грязь.
– Эй, засранец!
На мгновение я замираю, а затем поворачиваюсь и вижу своего брата, которого здесь быть не должно.
– Шон?
Раскинув руки и широко улыбаясь, он идет мне навстречу.
– Рад видеть тебя целым и невредимым, – говорит Шон.