Я лежал на траве и она убаюкивала меня. Она растила меня и поила, наполняя кости мои силой. Я спал свернувшись клубочком и сородичи мои были рядом со мной. Мы грели друг друга своими хвостами, что ваяли для нас матеря и слушали колыбельную леса. Мы лежали на траве и нас пригревало солнышко своими лучами добра. Больше оно не кусалось, как раньше, ведь оно беспощадно лишь к людям. Там где гуманоиды выкопали канавы и ограбили земли, добывая её ресурсы. Там где люди вспахали поля и заставили своих же любимых быков пахать на них, как рабы. Там где в покоях обитает царь, что отдаёт чужие жизни взамен на земли, а сам сидит и прячется, оберегая свою собственную: там солнце беспощадно выжигает руки, ноги, плечи и глаза тех, кто воспользовался дарами природы и отплатил ей разрухой. Там всходит красная Луна, что словно предупреждает о грядущих бедах и ветер поёт свою песнь печали. Людям не ведомы языки ветров, они отреклись от них давным-давно! Гуманоиды живут лишь похотями и страстями, считая себя повелителями Земли. Я лежу на траве и слышу, как стонет она. Земля умоляет меня прийти и освободить её. Мы лежим на траве и она поёт свою жалобную песнь, убаюкивая наши детские тела, что скоро окрепнут и станут на ноги. Тогда мы научимся ходить, говорить и стрелять в прицел. Тогда мы поднимемся армией повстанцев и отберём наши земли обратно, не щадя ни одного гуманоида, кроме младенцев!
Я был человеческим детёнышем, но лишь внешне. В душе я был пёс. Я уже бегал по траве и играл с мушками. Они то и дело садились на мой хвост и я стряхивал их. Они отлетали к дереву и затем снова садились, только теперь на уши. Я был похож на пса и у меня был новый хвост, который моя мать ваяла мне почти каждый месяц. Потому что я рос так быстро, что её шесть едва успевала отрастать. Иногда мне все же приходилось ходить голышом. Тогда мать ваяла мне уши и хвост из сухой травы. Она конечно не могла заменить шерсть, и даже не была на неё похожа, но временно трава согревала моё тело, особенно зимой. Да, я рос и будто нарочно хотел, что бы мать отдала всю свою шерсть. Я уже спокойно стоял на ногах и не падал. Я ещё не мог перепрыгивать через своих братьев, но тело моё приобретало размеры подрастающего щенка. Я учился есть, как подобает собаке и потихоньку жевал червей да жуков. Я играл с бабочками и гонялся за мухами, ловил пауков и пытался подружится с птицами. Я слышал шум леса, что приносил мне новости и хотел поделится ими с другими. Но моя речь все ещё была невнятной. Я лишь учился говорить. Первое слово, что я сказал там на помойке, было странным. Таких слов не существует. Поэтому моя мать учила меня правильным словам, а ветер мешал ей и подшучивал надо мной Он приносил отрывки речей, которыми говорят далеко за этими землями и я пытался повторить их. Я знал множество языков и понимал, но отвечать было так сложно, как учится ходить на двух ногах. Но я не сдавался! Раз за разом я учился повторять речи людей, что были моими предками, ведь я мечтал отомстить им самой кровавой местью. Я хотел знать их языки, чтобы в день, когда я встречу человека по имени Андерсон – я мог посмотреть ему в глаза и сказать о том, как было невыносимо лежать на помойке голым и кричать. Если бы тогда я мог говорить! Но человеческий отпрыск гуманоида, рождается поистине уродливым существом. И лишь мать может понять его крик и язык ребёнка. Но моя мать предпочла заткнуть уши и видимо сердца у неё отродясь не было. Поэтому я учусь говорить по человечьи, что бы меня мог понять любой гуманоид, за что же его нещастного пришли убивать. Я прыгая на траве, повторял небылицы, занесённые сюда ветром, со всех уголков земли.