я лишь крест на нем поставлю,
раз уж так легла судьба.
У разбитого корыта
я не стану горевать,
все мы были жизнью биты —
я хочу ей сдачи дать.
Я еще чего-то стою,
что-то есть еще в груди…
Пусть полжизни за спиною,
но полжизни – впереди!
День рождения
Я каждому обязан декабрю
таким окном обыденно морозным,
что даже снег, упавший на березы,
я за контраст цветов благодарю.
Все повторилось, все случилось вновь,
все в зеркалах бессчетных отразилось,
и светится усталое вино,
как год назад, свою даруя милость.
И я опять всю ночь рассвета жду…
Рассвет придет – окно ему открою
и старую впущу к себе звезду —
мой новый год по старой мерке скроен.
Вот старая тропа уткнулась в дом,
вот старый снег ночует в птичьих гнездах,
вот старая клубится за окном
земная пыль – затменье пыли звездной.
Спой, мама
Спой, мама, дочке моей колыбельную,
помнишь, как пела мне…
Пусть позабудутся волосы белые,
словно в счастливом сне.
Пусть это будет самое малое,
чем я тебе воздам —
детское снова услышать «мама»
наперекор годам.
Так же когда-то ты мне пела, помнится,
на руку опершись…
Время уснуло навек в этой комнате —
миг пролетел или жизнь?
Мама, когда я не знаю, как выстоять,
я прихожу к тебе —
каждый глоток твоей песни бесхитростной
равен моей судьбе.
В песнях твоих моя малая родина,
в тихих твоих руках —
здесь, побежденный нехитрой мелодией,
детский стихает страх.
Здесь оживают твои «Коробейники»,
«Синий платочек» твой…
Спой, мама, дочке моей колыбельную,
спой, моя добрая, спой…
Отец
Владимиру Винокуру
Зажгу свечу, в стакан плесну,
и фотографии коснусь,
беззвучно прошепчу: «Отец…» —
и улыбнешься ты с небес.
Ты был седым – я стал седым,
и рядом мы с тобой сидим —
но между нами бездна дней
и воды тысячи дождей…
Сорву я простыни с зеркал —
как на тебя похож я стал:
я узнаю твои черты —
и все я делаю, как ты.
Ты научил меня ходить,
и ненавидеть, и любить —
лишь одного не знаю я:
как жить на свете без тебя…
Вижу бога
Когда молчит моя свирель,
приходит сон в мою обитель:
качает мама колыбель,
как ангел мой, как мой хранитель.
Жаль, тех минут вернуть нельзя —
часы считают время строго —
но я смотрел в ее глаза,
смотрел в глаза – и видел бога.
Кружила музыка меня
по нашей матушке России,
и освещалась жизнь моя
ее бездонным взглядом синим.
бываю я порой в слезах —
она судить умеет строго —
но я смотрю в ее глаза,
смотрю в глаза – и вижу бога.