Единственной переменой стал стажер Оскар, который забегал ко мне по вторникам и четвергам, чтобы отдать письма и деньги, которые посылал мне отец. Зачем мне здесь деньги?
Секс с Оскаром позволял хоть как-то разнообразить время и обрести контроль над своим рутинным расписанием. В старшей школе как только меня не называли. Шлюхой. Шалавой. Потаскушкой. Любое похожее слово, что придет вам в голову, попадет в точку. Но меня это не волновало – не так, как многих других девушек. Например, Сару, мою единственную, так сказать, знакомую в старшей школе.
Я постаралась не обращать внимания на плач в туалете, но он становился только громче. Я закатила глаза и толкнула дверь ногой – та оказалась заперта. Конечно.
Я зарычала и повысила голос:
– Прошу, Бога ради, прекрати рыдать.
Но она не прекратила.
– Открой уже эту чертову дверь. – Я не понимала, почему чувствую такое раздражение, – только хотела, чтобы это как можно скорее прекратилось.
Замок щелкнул, и дверь открылась под собственным весом. На унитазе – ну хоть с надетыми трусами, и на том спасибо, – сидела полная девочка со светлыми волосами и огромными синими глазами. Заплаканное лицо покраснело. Она молча на меня уставилась.
– Из-за чего плачешь? – спросила ее я.
Она попыталась отдышаться: из глаз и носа не переставало течь.
– Я совершила ошибку, – голос ее дрожал, слова я едва различала.
Я облокотилась на дверь – хватит ли мне сил на то, чтобы разобраться со всем этим? Я не чувствовала симпатию по отношению к ней. Мне было плевать, почему она плачет, но мне было скучно и любопытно.
– И что же ты сделала?
Она закусила губу, та дрожала.
– Переспала с Треем Валливаном.
Я фыркнула и усмехнулась.
– Дай-ка угадаю: и он всем об этом растрепал.
Она кивнула. По щеке ее прокатилась слеза. А я продолжила:
– А Мэллори и ее прихвостни решили, что нужно тебя проучить? Начали обзываться?
Она снова кивнула.
– А ты много с кем спишь?
Девчонка прищурилась, словно мой вопрос ее оскорбил.
– Эй, ничего такого, я вот трахаться люблю. Видала я Трея и его микрочлен. Можешь мне не врать.
Она расслабила плечи, и слезы наконец иссякли.
– Не знаю, зачем я… видимо, мне хотелось внимания.
Я выдохнула, оперлась спиной на стенку и скрестила руки на груди.
– Дай-ка я тебе кое-что скажу. Беспокойся только об одном человеке – о себе. И если тебе нравится заниматься с людьми сексом, то какая разница, что подумают остальные? Люди в наше время… постоянно хотят унизить окружающих, потому что не уверены в себе. Так что каждый раз, когда кто-то называет тебя шлюхой, на самом же деле он признается, что не уверен в своей собственной сексуальности. Называют шалавой – значит, завидуют, что не могут испытать чего-то подобного сами.