Сразу после шести утра я добралась до душевой и включила воду в последней кабинке. Прошло не больше минуты, прежде чем вода нагрелась, и я зашла внутрь и задвинула шторку. Я все рассчитала. Олли всегда уходил до того, как я приходила, и мне удавалось избежать утренней толкучки. Если я заходила в душевую в шесть десять и уходила не позднее шести двадцати пяти.
Но не успела я смыть шампунь, как шторка распахнулась, и я увидела рассерженную Брию.
– Вот черт. Ты меня испугала. – Я смахнула с глаз воду.
Брия скрестила на груди руки и нахмурилась.
– Чего тебе, Брия?
– Оставь Олли в покое.
Я закатила глаза и продолжила смывать с волос шампунь.
– Я серьезно, Америка. Найди себе другую игрушку. Олли и Айзек мои.
– А я думала, что все, что происходит в комнате Олли, там и остается.
Брия думала, что сможет меня смутить, раз решила поговорить со мной в душе. Но на самом деле я гораздо комфортнее чувствовала себя голой. Брия не шевелилась, явно ожидая моей реакции.
– Ты идиотка. – Я схватила с крючка полотенце и завернулась в него, а потом прошла мимо Брии.
– Прошу прощения? – Она последовала за мной к зеркалу, и я достала из корзинки зубную пасту.
– Теория реактивного сопротивления. Ты отговариваешь кого-то что-то сделать, они чувствуют угрозу своей свободе и будут еще упорнее добиваться прежнего, чтобы вернуть себе контроль. – Я вытащила изо рта щетку и развернулась к девушке. – Запретный плод сладок.
Она перенесла вес на другую ногу и выпрямилась. Ее короткие волосы не топорщились во все стороны, как обычно. Она походила на темную версию феи Динь-Динь, только вооружена была не фейской пыльцой, а пулями.
– Лучше бы ты ничего не говорила, – добавила я.
– Просто… держись от него подальше.
Я сплюнула пасту и указала на Брию щеткой.
– Ты только что бросила мне вызов, Брия, и лучшая часть в том, что мне нечего терять.
Мы с Брией мерились взглядами несколько секунд, а потом она наконец развернулась и ушла. Я ненавидела драму, но, в то же время, мне нравилось ставить девчонок на место. Мне не было дела до Олли. Черт, мне вообще ни до кого не было дела. Но Брию словно против шерсти погладили. Она могла потерять свою «игрушку», и ей это не нравилось. А мне – еще как. Отличное утро.
Неспособность сочувствовать всегда хранила меня от чего-то серьезного.