Хайям этот сон видел много раз, и каждый раз просыпался с каким-то холодом в душе. Сон не был пугающим по сюжету, но ощущение после него было неприятным и не из-за девочки. Одно из этого сна было понятно, что Ляля внешне изменилась. Во сне она худая, тоненькая, стройная девочка, а в нынешней жизни Лейла была женщиной с округлыми формами. Только глаза и вздернутый носик те же. Сон не мог быть воспоминанием Хайяма, он это чётко понимал. Хотя бы потому, что сам он в детстве жил среди многоэтажных домов. И в нынешний дом переехал недавно, после возвращения из Англии. И он никак не мог видеть Лялю-Лейлу ребёнком, когда он родился ей уже было больше 20 лет. И как-то однажды за ланчем Лейла вспоминала детство и упомянула улицу где-то рядом с улицей Советской2 .
– В доме, который построили на месте нашего дома, на первом этаже находится замечательный гастрономический магазин.
– Какой магазин?
– Гастрономический, называется «Лезиз Кулинария»3 .
Хайям уставился на Лейлу непонимающим взглядом:
– Я живу в этом доме.
Тут пришло время Лейле удивиться:
– Как? В доме с «Лезиз Кулинария»?! Как интересно! Я там родилась и выросла. Мы переехали, когда мне было 22 года. Ваш дом начали строить в 2006, я помню как даже поехала посмотреть на развалины нашего дома. А потом долгие годы ходила в спортивный центр «Аква Спорт», он рядом, кварталом выше от вас.
– Лейла, а вы тогда куда переехали?
– Чуть выше ЦСУ. Но сейчас я в другом месте живу.
Они продолжали есть, а Хайям пытался понять, насколько мучающий его сон был явью. И вдруг спросил:
– Лейла, вот вы сейчас сказали про ваше детство и мне представилось, как вы, маленькая девочка в голубой матроске с белой юбкой и сандалиями на ногах, бежите по улице. И вас тогда звали Лялей.
Лейла странно посмотрела на Хайяма. Она замолчала. Все также молчала, когда они сдавали подносы с тарелками и вышли из столовой. И только подходя к лифтам она серьёзным голосом сказала:
– Это было, когда я училась в седьмом классе. То есть я была не маленькая девочка, а подросток, почти 14 лет. Папа был в командировке в Вильнюсе и оттуда привёз мне стильный костюмчик а-ля матроска. Кофта в тонкую синюю и белую полоску, воротник, как бушлат, и спереди завязочка. Юбка белая с полосатым кантом, как ткань кофты. Я сразу же влюбилась в этот костюм, и хотя он был летний, я торопилась его надеть и выйти куда-нибудь. Мама смеялась над моим нетерпением и предложила пойти в нём за хлебом. Я надела белые сандалии, мы их тогда называли «римлянки», распустила волосы. Мама настаивала, чтобы я надела жакет, а я не хотела портить образ и пошла за хлебом. Это, наверное, был апрель или май, было солнечно, но прохладно для голых ручек и ножек.