* * *
Хорошо жилось! Все у них было: и что поесть и, что одеть. Малышам мама шила рубашки и штаны сама, а верхнюю одежду, когда еще отец был с ними, покупали в городе. Кроме того, Ирини помнила, как ее патэра, раз или два раза в год, ездил в Москву и привозил всем обновы. Особенно запомнилось, как он, уезжая и приезжая, целовал всех своих детей. Ожидали его возвращения с нетерпением и готовили самое важное, что хотели показать или рассказать к отцовскому приезду.
Когда патера подъезжал к их двухэтажному каменному дому на тарантасе, детвора высыпала во двор и летела к калитке. Старшие, степенно обняв отца, отходили, давая младшим повиснуть у него на руках. Последней обнять мужа подходила мама Наталия-Роконоца. Соседи, завидев Илью из своих дворов, огороженных низким плетнем, спешили выйти, поздороваться, расспросить о Москве, о тамошних правилах, людях, о службах в церквях. Проходящие мимо соседи, поздравляли с приездом, перебрасывались шутками. Ирини помнила, что лица всех были освещены радостью, а самой ей весь мир казался сплошным счастьем.
Вот, наконец, соседи отпустили патеру, и они всей семьей идут на второй этаж, в большую комнату. Дети садятся прямо на пол разбирая отцовские подарки. Старшему (Ирини брат кажется настоящим дядей, ведь он ростом даже выше патеры) Феде – новый шерстяной коричневый костюм на шелковой подкладке и даже к нему жилетка. Брат старается не показывать своей радости, но все видят его разрумянившееся лицо, сияющие карие глаза, которые он не поднимает, якобы рассматривая новые кожаные, в цвет костюму, туфли.
– Не жмут туфли? – спрашивает отец, когда гордая мама, как бы демонстрируя мужу сына, разворачивает его во все стороны. Роконоца ласково поправила ему темно-русый вьющийся чуб.
– Нет. Как раз, – отвечает тот, смущенно отводя руку матери.
– А пиджак? – спрашивает Роконоца, – А ну – ка подними руки вверх.
Федя послушно поднимает.
– Хорош, хорош, нечего сказать, – говорит удовлетворенно отец и подмигивает жене, – а ничего, Наталия, наш сын вырос, а?
Роконоца улыбается и гордо кивает:
– Красавец! И брюки как раз, тютелька в тютельку, – она трогает тонкий ремешок на брюках сына, просовывает большой палец.
– И новый ремень не забыл папа купить, да какой красивый, – радуется Роконоца, любовно глядя то на мужа, то на сына.