– Угу, – мычу я.
– Эльза заболеет, – начинает хныкать малышка.
– Конечно, заболеет, – вторит ей мама, ритмично поглаживая ее по голове.
– Могу забрать Эльзу с собой, – подмигивает мне парень, – я на моцике. Куда тебе надо?
– Если бы я знала.
– Могу к себе, если некуда. Погреемся.
– Да нет уж, спасибо.
– Ну, как хочешь, тогда я погнал.
Парень поднимает свой огромный рюкзак, вскидывает его себе на плечи, обдав нас всех каплями растаявшего снега. Я вздрагиваю, а девочка начинает неожиданно заходиться в рыданиях.
– Я не хочу, чтобы Эльза уезжала. Она заболеет и умлет. А как же Анна? А Олаф? Они останутся одни.
– Эльзу не пустят на такой холод, правда? – во Льва вонзается взглядом мама ревущего ребенка.
– Умлёт, умлёт, её заметёт.
У меня в голове словно котелок с кашей начинает закипать от избытка голосов и мыслей. Хочется крикнуть всем – ТИХО! Дайте подумать куда мне податься, но я просто растерянно моргаю ресницами, в ярких красках представляя, как сейчас стану одним из сугробов на улице.
В коридоре усиливается детский плач.
Я совсем не понимаю кого успокаивать – их, или себя. У меня начинают дрожать руки от звона в ушах, и я едва не роняю тарелку.
Боковым зрением замечаю, как скулы Льва заостряются, ноздри расширяются, словно он сейчас начнет дышать огнем.
Он рывком вырывает у меня пирог.
– Зайди! – цедит сквозь плотно сжатые зубы.
– Что? – непонимающе таращусь на него.
– Я сказал зайди!
Взяв чемодан, нерешительно ступаю на порог.
– Всё, Эльза не заболеет и не умрёт. Все по домам. Живо! – рявкает, грохнув дверью так, что у меня, кажется, лопаются барабанные перепонки.
Глава
4. Вопросики
– Сейчас они разойдутся, и я уйду, – гордо встречаюсь взглядом с нависающим надо мной Львом.
Он так и стоит, в одной руке держа тарелку с пирогом, а в другой пакет с доставленной едой.
В стальных глазах раздражение, скулы напряжены. Если бы мог, он, наверное, удавил бы меня. Хотя тут вопрос спорный. Я тоже сейчас не полыхаю к нему положительными эмоциями и дала бы достойный отпор.
Между нами расстояние в каких—то пару сантиметров, а я только сейчас вспоминаю, что он наполовину раздет.
Взгляд невольно падает в область крепкой мужской шеи, и я сглатываю. Находясь глазами на уровне острого кадыка, чувствую, как резко становится неловко. Шок после шума в коридоре отпускает, и мои органы чувств начинают жить своей обычной жизнью. Я тут же улавливаю нотки довольно тяжелого парфюма, замечаю, что широкая мужская грудь покрыта жесткой порослью темных волос, уходящих вниз. Туда, куда я не осмеливаюсь посмотреть, потому… просто потому, что мне это не интересно. И косые мышцы живота, прячущиеся под брюками, тоже не вызывают никакого любопытства. Абсолютно никакого!