Прекрасны молодые волны, что перепрыгивают камни,
рассыпаясь солнечными каплями,
прекрасны старые волны, что шипят и лопаясь пеной
слов уползают по песку, —
так я мог сказать тебе, когда мы поднимались наверх
по панцирю бетонной черепахи, заброшенной в море
инженером Тотлебеном.
Но я лишь подал руку.
Смотри, колючая проволока, упав на землю, дает побеги
и цветет шиповником возле самой воды,
смотри, куст рябины пылает на западном склоне, —
так я мог сказать тебе, девочка-птица, платье в горошек, —
рисунок на бетонной,
но щелчок фотокамеры словно выстрел невидимой пушки,
оставил нас навсегда в плоскости кадра.
И теперь, в сумерках, когда ягоды рябины
становятся чёрными, мы обходим наш форт,
мы разводим костры из вещей, что приносят нам волны,
их можно читать словно письма, но мы знаем только
лишь азбуку Морзе:
стук мусора о прибрежные камни да скрип такелажа.
А пепел летит и падает в море, пепел наших костров —
это рыбы и чайки, —
ты сама это знаешь.