Избави Бог от всякого нечестья!
По диким скалам, выжженным камням,
Как по окаменевших душ полям,
Мы шли до одного святого места,
Где лествицу, что взводит в поднебесье,
Оставил преподобный Иоанн,
Где по сей день просторный, светлый храм —
Пойми, в чем суть и по ступеням шествуй.
Египет тьмы скорей оставим нашей,
Греха Чермное море перейдут,
Кто в этой жизни скоропреходящей
К Христу, как к Моисею, прибегут.
И я иду с моей душой горящей.
Боюсь, меня неправильно поймут.
Боюсь, меня неправильно поймут…
А впрочем, я устала извиняться —
Душе лишь Бога следует бояться,
А у людей всегда пристрастный суд.
Стучат часы. Года мои идут.
Ужель, душа, тебе уж не подняться?
А как же с Господином рассчитаться —
Талант зароешь – плач и скрежет ждут?
Толкуют все по – разному талант.
Вы говорили: «Златоуста мненье,
Что это – веры драгоценный клад».
Но и любовь! – дерзну я с добавленьем —
Ей надо возрасти во много крат!
Все отдаю на Божье усмотренье.
Все отдаю на Божье усмотренье…
Теперь уж Вы – абстракция вполне,
Пусть дух сопротивляется во мне,
Но вряд ли суждены пересеченья.
И все же было, было восхожденье,
Синай при пламенеющей луне,
Вы рядом, наяву, а не во сне
И каменных громад столпотворенье.
Душа, ты грезишь – скоро ль пробужденье?
Лишь чувства из тебя веревки вьют,
Просей как бы сквозь сито впечатленья
Пусть птицы покаяния склюют
Все то, что сердца вызвало броженье.
(Скорей всего – напрасный, жалкий труд!)
Скорей всего, напрасный, жалкий труд
Ты, сердце многоглупое, свершаешь
И новые обиды получаешь,
Какой тебя приостановит кнут?
Стучишься в двери, где тебя не ждут,
От самообольщенья изнываешь,
Сокровища сквозь пальцы пропускаешь,
А углия страстей тебя влекут…
Все. Я готова. Есть остаток сил
Как плащ дорожный, сбросить наважденье,
Чтоб только Бог в душе моей царил
И даровал бы ей преображенье,
И внятные глаголы говорил —
О той любви, без коей нет спасенья.
О той любви, без коей нет спасенья,
Христос с пророками Моисеем, Илией
Собравшись на горе Фавор святой,
Беседует в лучах Преображенья.
Иконы древней дивное виденье
На жизнь мою льет свет незримый свой.
В Синае этот образ дорогой
Расширил для меня свое значенье.
Илья и Моисей, шагнув из тени,
Вдруг в полный свой заговорили глас,