– Господь вознаградит тебя, – отозвалась Киква. – Ты правильно меня понял.
Киква вновь обрела твердость и была этому рада.
– Воистину, госпожа, не след нам оставаться тут, когда мы потеряли наших собак и не можем добыть себе еды, – сказал Манавитан. – Пойдем в Хлойгир. Там легче прокормиться.
– Так и сделаем, – согласилась Киква.
И они отправились в Хлойгир.
– Господин, – спросила Киква, – чем мы будем жить? Какое ты выберешь ремесло?
– Нечего мне больше выбирать. Буду шить башмаки, как прежде.
– Господин, – сказала тогда Киква, – это ремесло не годится для высокородного вождя.
– Ничего. Им я, по крайней мере, прокормлюсь, – ответил ей Манавитан.
Едва придя в город, он сразу же взялся за дело – стал шить башмаки и золотить застежки к ним. Сколько он ни шил башмаков, все с легкостью продавал, а остальные башмачники никак не могли сбыть свой товар с рук. Никто им ничего не заказывал, и никто у них ничего не покупал. Так прошел год. Башмачники очень завидовали Манавитану и, не выдержав, сошлись на совет, но один добрый человек предупредил вождя о том, что башмачники хотят его убить.
– Господин, – спросила Киква, – что нам делать?
– Возвратимся в Давед, – сказал ей Манавитан.
Они опять возвратились в Давед, правда, теперь Манавитан захватил с собой мешок с зерном. Они пришли в Нарберт, и Манавитан, как никогда, обрадовался, что вновь видит землю, на которой он охотился вместе с Прадери и Хрианон. Он стал ловить рыбу и загонять оленей в лесу, а потом потихоньку принялся готовить землю и засеял одно поле, другое и третье. Никогда еще на земле не было пшеницы лучше, и таких тучных колосьев еще ни один человек в глаза не видывал.
Подошло время уборки урожая. Манавитан осмотрел свои поля.
– Завтра я буду жать, – сказал он Кикве.
Он провел ночь в Нарберте, а когда рано утром вернулся на поле, то не нашел на нем ничего, кроме ободранных стеблей. Ни один колос не осыпался на землю, все они были аккуратно срезаны и унесены неведомо куда. Манавитан очень удивился.
Он пошел на другое поле – посмотреть, как там дела.
– Я буду жать завтра, – сказал он.
Наутро он вернулся на поле, и опять оно было голым-голо.
– Господь Всемогущий! – воскликнул он. – Кто бы ни начал войну против меня, он собирается довести ее до конца и погубить вместе со мной мою страну.