– Драться нельзя, шахматы игра интеллектуальная, но злость моя полезная, спортсмен должен быть злым, зло заставляет самосовершенствоваться, стремиться к победам, к реваншу в случае проигрыша. А вот у тебя этого нет. Я стал злым от бессилия, в школе натерпелся обид от сильных и наглых. Не было у меня ни авторитета, ни силы, когда мне вдруг понравилась одноклассница. Чтобы хоть как-то стать выше в её глазах, начал играть в шахматы. Пока учился, моя симпатия закрутила с другим, но к этому времени я серьезно увлёкся этой древней и красивой игрой, увлечение переросло в любовь, любовь перешла в привычку и я уже не представляю себя без шахмат.
Студенты считали, что отправили их ненадолго, поэтому многие приехали без теплой одежды, каждый день ждали, что вот-вот их отправят в город, но сентябрь перешёл середину, а об отправке студентов назад и разговора не было. Парни завозмущались:
– Мы, кажется, поступали в институт, а не в колхоз, – заявили студенты руководителю, – одежды тёплой не взяли, деньги закончились, даже на курево нет. Вы нам внесите ясность: или нас на днях отправят в Иркутск, или мы будем здесь штатными колхозниками? Руководитель начал возмущаться, сама Родина отправила студентов на уборку урожая, но Деревянкин его осадил:
– Мы советские люди, будущие специалисты, а не мальчишки, и претензии наши законны и обоснованны, если нам здесь ещё работать, то должны нам выплатить стипендию за сентябрь, а колхоз должен дать хотя бы фуфайки тем, у кого их нет.
Через три дня руководитель привёз и раздал стипендию, но об отправке и не заикнулся.
– Чудной вы, товарищ Торшин,– сказал руководителю всё тот же Деревянкин,– делаете служебную тайну из такого простого вопроса. Лучше скажите честно, что мы будем здесь и весь октябрь, мы настроимся на это и будем к этому приспосабливаться. Может кто-то подженится, кто-то напишет домой или даст телеграмму, и им вышлют тёплые вещи, что скрывать?
Через день на доске объявлений перед конторой появилась запись: «Товарищи колхозники! Поможем студентам в уборке урожая!»
Руководитель рвал и метал, грозился отправить с волчьим билетом написвшего этот лозунг. На этот раз с Торшиным говорил Виктор Чёрный тоже бывший фронтовик, но, как сам говорил, войну он только понюхал, так как призвали его в 1945 году, пока доехал, война закончилась и он служил в оккупационных советских войсках.