– Мы дали им слишком много, – прошипел бог с горлом из спиралей и звёздной пыли. Его слова проросли сквозь миры, превратив тысячи живых существ в кричащие статуи.
– Нет, – возразила богиня, чьи бёдра были раздвинутыми вратами в ад. – Мы дали им ровно столько, чтобы они стали зеркалами…, Гляди, как они обожают свои язвы!
Она указала вниз, где на развалинах города, построенного из экскрементов титанов, толпа людей сплеталась в оргии.
Тьма наблюдала. Не как победительница – а как любовница, уставшая от спектакля. Она обвила мироздание щупальцами из забытых грёз и прошептала:
– Ты всё ещё думаешь, что это твоё творение? Они давно стали моими детьми. Они предпочитают тьму.
И тогда один из богов – тот, что когда-то называл себя «началом» – сделал то, чего не делал никогда. Он прикоснулся к тьме. Не как к врагу. Как к любовнице.
Их соединение порвало ткань реальности. Из шва хлынули океаны гноя, в которых плавали нерождённые вселенные. Люди, те самые жалкие зеркала, начали испаряться, их души застревали в горле вечности, как кости.
Но в самой гуще хаоса родилось нечто. Не свет. Не тьма. «Другое». Существо с кожей из вопроса и внутренностями из стыда. Оно не имело формы, но все, кто видел его, падали на колени и начинали резать свои лица, чтобы стать хоть немного похожими на него.
– Это… прекрасно, – прошептала богиня, истекая чёрными слезами.
– Это конец, – проворчала тьма, но в её голосе слышался смех.
А существо тем временем раскрыло пасть – или вагину, или чёрную дыру – и поглотило сначала богов, потом тьму, а затем и само себя.
Наступила тишина. Не священная – а пустая, как зрачки мертвеца.
Но где-то в глубине, в месте, которого не существует, забилось сердце. Оно было слепым, голым и безумно одиноким. Оно захотело света. Оно захотело тьмы.
И тогда всё началось снова.
«Война не заканчивается, когда стихают выстрелы. Её тени танцуют в наших костях, а их ритм – это навсегда.»
Осень 1944 года. Где-то в глубине лесов Восточной Европы, куда даже солнце боялось заглядывать, стоял небольшой заброшенный лагерь. Его покинули немцы несколько недель назад, оставив после себя лишь ржавые ограждения, полуразрушенные бараки и тишину, которая давила на грудь, как камень. Но это была не обычная тишина. Она была живой. Она дышала.
Группа советских разведчиков получила приказ проверить лагерь на наличие оставшихся вражеских сил. Пятеро мужчин, закалённые войной, шли через лес, пробираясь сквозь густой туман, который, казалось, цеплялся за них, как паутина. Командир, старший лейтенант Григорьев, шёл первым. Его лицо было непроницаемо, но внутри он чувствовал странное беспокойство. Лес вокруг был слишком тихим. Ни птиц, ни зверей. Только шелест листьев под ногами.