– Человечье! – доносится сквозь вой вершин, сквозь клёкот ястребов. – Человечье, девонька! Девица ты, не лягушка!
И страхом продирает хуже холода от теней, и дрёмой – ласковей матушкиной ладони. Василиса застывает на лугу, раскрыв руки. Камни жгут кожу, и рада бы уж их выронить, а не падают, застряли, застыли, и куда ж им падать, когда перепонки меж пальцев, лягушачьи, тонкие, жжёт, больно…
Василиса очнулась. Выпрыгнула из воды, вдыхая колючий воздух. Болото заснежило, трясину сковало льдом, только светлые лужи остались, будто мелкие зеркала. Ели вокруг стоят белые, небо низкое, червлёным светит сквозь голые ветви солнце, а впереди скрипит снег, идёт пар, рука в алой перчатке раздвигает чёрные ветви.
«Сколько спала-то? В последний миг проснулась, если не опоздала!»
Василиса уцепилась за кочку, ухватила стрелу ртом, изо всех сил противясь батюшкиным чарам. Заволакивало дремотой очи. И всё же вместе с Тенью видела она и мо́лодца: в грязи да в земле, кафтан истёрт, пылью пропитан и дымом. Разило от него конским потом, сожжённой рыбой, усталостью и тоской нездешней – по ком, по чём?
– Здравствуй, царевна болотная. Сделай милость, отдай стрелу, – попросил молодец, подбираясь к болотной кромке. Протянул руку, повторил любезно, устало, будто и впрямь к девице обращался, не к лягушке: – Отдай.
Василиса выпустила стрелу изо рта, молвила человечьим голосом:
– На что тебе стрела? Ко мне она летела. Моя она.
Дрогнул молодец. Но ответил:
– К суженой моей она летела. А раз к тебе, лягушке, прилетела, значит, нет у меня суженой.
– Значит, я твоя суженая, добрый молодец, – ответила Василиса.
Сама себя испугалась – не думала говорить таких слов! Но… И не такое бы сказала, лишь бы вызволили. Протянула стрелу, подалась вперёд. Так и свербело крикнуть: возьми! На руки возьми да вынеси из болота, нет у меня другого пути отсюда! Единственное спасение моё, век вековала, тебя ждала, не отвернись, не уйди, не будет уже второго!
– Не нужна мне суженая лягушка, – сказал молодец. Нагнулся, взялся за оперение. – Отдай стрелу. Я её царю отошлю: в болото, мол, угодила, не загадана мне, видать, судьбой невеста. Отпустите меня. Отпустите из дворца.
– Как же тебе царь поверит? По одной-то стреле? Придётся меня с собой нести, – рассудила Василиса. А у самой сердце, как камешек, ниже и ниже опускается, реже и реже бьётся, и тянет, тянет в колдовской сон… Проведал, почуял батюшка, уж сюда мчит…