С 1933 по 1945 год Рейнгардт занимал пост статс-секретаря. Он постоянно и компетентно пропагандировал цели своей политики в сотнях речей, брошюр и статей. Обладая социально-политической волей к переменам, Рейнгардт продвигал бесчисленные налоговые льготы для низших и средних классов (оставшиеся в силе и после 1945 года). Предложение министра труда в 1941–1942 годах уравнять (тогда еще очень разные) пенсии для рабочих и служащих он встретил восторженным восклицанием «Прекрасно!»[40]. Рейнгардт понизил основные критерии отбора для различных карьерных путей и в то же время ввел обязательное повышение квалификации для всех чиновников своего министерства. Для этого он создавал одну финансовую школу рейха за другой, чего раньше никогда не было[41]. Геббельс говорил о нем: «Хотя Рейнгардт всего лишь школьный учитель, который подходит к проблемам с действующей на нервы педантичностью, но все же в общем и целом он их решает»[42].
Главный дуэт в рейхсминистерстве финансов представлял собой характерную для национал-социализма смесь: блестяще образованный министр-аристократ и статс-секретарь, поднявшийся из низов народной среды и получивший свои знания политика-самоучки упорным трудом. Рейнгардт считал себя человеком нового государства всеобщего благоденствия. С другой стороны, Шверин фон Крозиг олицетворял собой тысячи чиновников, офицеров, ученых и прочей интеллигенции, которым удалось сформировать и рационализировать изнутри расплывчатую, внутренне противоречивую нацистскую идеологию.
Национальная интеграция
При всей своей нетерпимости к социалистам, евреям и инакомыслящим немцы видели в Гитлере не безжалостного изоляциониста, как можно легко предположить, оглядываясь назад, а великого интегратора будущего. Версальский и Сен-Жерменский мирные договоры категорически запрещали государственное слияние Австрии и Германии. Большинство немцев видело в этом огромную несправедливость. Но в 1938 году с включением Австрии в состав Германии (как специально – в марте[43]) сбылась давняя национальная мечта 1848 года. Конечно, новое великое германское национальное государство создавалось не как демократическая республика, но это происходило под ликование народа. И если сегодня тогдашняя история Германии трактуется как богатая аберрациями хаотичность, то тогда – столь же единодушно – как извилистый, часто трудноразличимый путь к единству нации и государства.