– Твои вещи стоят у входа. Будь готова завтра приступить к работе, – и, властно кивнув своему помощнику, скомандовал: – Жорик, за мной!
Зомби кинул на меня и Лёлю ещё один виноватый, ну, как мне кажется, взгляд и вышел вслед за хозяином.
Пару секунд я стояла, переваривая подробности нашей встречи, а потом встрепенулась.
– Стой! Какие вещи?!
Подхватив юбки, я бегом выскочила из флигеля, но мужчины уже и след простыл. Зато около входа стояла большая деревянная телега, доверху набитая ведьминским добром. От упакованной в мешки и сундуки сушёной травы мгновенно зачесался нос.
Я провела рукой по сверкающему боку ведьминского котелка литров на пять и почувствовала какое-то тепло в душе. Мягко улыбнувшись новым, но почему-то уже очень родным для меня вещам, я скомандовала вышедшему из флигеля скелету:
– Лёля! Разбирай! Надо до ночи это всё перетащить внутрь, вдруг дождь пойдёт?
Конечно, это значило, что ещё одну ночь я не высплюсь, но оставить снаружи эти… сокровища… Я просто не могла.
И ещё часа три-четыре мы с помощницей перетаскивали всё ведьминское добро и обустраивали в соседней с жилой комнате. Флигель превращался в настоящую мастерскую. Одна комната для работы, один санузел и одна большая жилая комната с кухней. Ну, и небольшая каморка, где я надеялась разместить Лёлю.
Мы расставляли котелки по размеру на столах, ингредиенты для зелий на многочисленных полках, а травы подвешивали на крючки к потолку, стараясь сделать так, чтобы не задевать их головой при ходьбе по новенькой лаборатории.
Когда же с расстановкой ведьминского имущества было покончено, я на гудящих ногах отправилась обратно в комнату, мечтая упасть на кровать и не вставать, как минимум, сутки. Даже есть уже не хотелось. Тем более, я успела на ходу перекусить парой пирожков. Но Лёля, зачем-то вышедшая снова на улицу, привлекла моё внимание, возбуждённо гремя костями у пустой телеги.
– Лёля, ещё один звук – и будешь ночевать на улице! – грозно рявкнула я, выходя следом. – Я не для того столько пахала, чтобы… Ой…
На самом дне телеги, в лунном свете поблёскивал край зеркала в тяжёлой раме, виднеющийся из плотной мешковины…