В девяносто пять Савелий совсем согнулся до земли и ходил опираясь на палку, отчего издалека он походил на большую лысую обезьяну, которую Филипп видел во Владикавказе у татар, приехавших торговать из Крыма. Движения его были тяжелы и тягучи, словно старик пробирался в густой, заросшей ряской заводи. Обычно выйдя из хаты за ворота, и с трудом добравшись до скамьи стоявшей под тенью акации, Савелий стелил дерюжку, кряхтя и постанывая, садился на скамью, и опершись на клюку, в прострации, смотрел через вал, увитый колючей изгородью, в сторону Яхтинского урочища.
«Как я бил перса, я тябе разве не рассказывал?» – вопрошал самого себя Савелий. – «Ну так слухай дальше.…».
Так было каждый раз, когда он выходил посидеть за двором. Старик не то чтобы выжил из ума, скорее подводил итог жизни. Докладывал самому себе… как военный своему начальству. Он уже плохо видел: оба глаза, поражённые катарактой, смотрели неподвижно, различая только большие формы. Наверно поэтому старик беспрерывно говорил, компенсируя этим невозможность видеть окружающее в деталях. Он рассказывал себе свою прошлую жизнь.
Филипп знал эти истории. Он садился рядом с ослепшим прадедом и в очередной раз слушал монотонный голос, который, рассказывая о далёких событиях, уводил его к дорогам и полям войны…
Когда Савелию Черкашину пришло время отправляться на службу, в Европе шла война, всё ближе подкатываясь к западным границам России. С юга Иран и турки, не скрывая своих притязаний на Закавказье, провоцировали всё новые конфликты, которые перерастали в локальные войны. За всем этим проглядывались ушки Англии, которая создавая напряжение, как всегда решала свои задачи чужими руками. Эта престарелая, чванливая дама, не утруждая себя этическими нормами, не привыкла церемониться с населением своих колоний и если её методы расценивались другими как подлость, для неё – они были обычным делом.
Савелия вместе с прибывшим станичниками записали в Гребенское войско численностью в пятьсот служилых казаков, и после формирования в Кизляре отправили вместе пехотными и кавалерийскими драгунскими полками на линию боевых действий воевать с шейхом Али-ханом. Молодого казака определили под начало унтеру, которого звали Дормидонтом по фамилии Карпин. Был он родом из Старогладовской, станицы находящейся недалеко от Щедринской, заложенной одной из первых на Тереке.