И тут Александр Маркович разделился. Один остался сидеть в кресле, его глаза были бессмысленны, другой встал перед ним, но этот второй – был словно блеклой экранной проекцией первого.
«Да, – ответил Георгий, – теперь я понимаю, что вы меня точно видите, – но на первый раз хватит, я выхожу».
Он материализовался. Его собеседник сидел в кресле. Георгий, лихорадочно натянув трусы, надел брюки и все остальное, подошел к нему и потормошил, уверенный в том, что он придет в себя, как это было с Дублиным-Венедиктовым на заснеженном склоне горы в Афганистане. Но человек от его прикосновения лишь свалился кулем со стула на пыльный пол.
Георгий пошлепал его по щекам. Тот не реагировал. Подумав, Георгий решил проверить свое тревожное предположение. Он растворился в облаке и… увидел Александра Марковича, стоящего посреди комнаты:
«Я весь внимание, – сказал он – расскажите про свои полеты».
«Вы уверены, что сейчас подходящий момент?» – спросил Георгий.
«Я неважно себя чувствую, – сказал Александр Маркович, – кажется, давление, все как в тумане, но я ведь обещал вам помочь».
«Похоже на то, что это я должен вам помочь», – возразил Георгий. Он материализовался и, наклонившись над телом, сказал в самое ухо:
– Александр Маркович!
Он потрогал пульс, который едва его прощупал, но был, сердце билось. Человек едва заметно дышал. Не почувствовав никакой реакции, Георгий опять растворился в облаке и услышал:
«Я вас слушаю», – это ему говорил Александр Маркович стоящий, ставший проекцией самого себя.
«Не так я себе это представлял», – посетовал Георгий.
«Жизнь состоит из разочарований», – ответила тень психолога.
«А смерть?» – спросил Георгий.
«Выясним со временем», – ответила тень.
«Значит, никогда не выясним», – решил Георгий.
«Что-то не выясним никогда, ведь мир непостижим до конца», – произнес Александр Маркович.
«Всего мне пока не нужно, – сказал Георгий, – я хотел узнать у вас про серебристое облако. Что это такое, откуда оно взялось и куда я деваюсь, когда попадаю в него?»
«Значит, вы летаете? – спросил Александр Маркович. – Как ангел?»
«Пожалуй, – согласился Георгий. – Некоторые даже меня видят, когда я в облаке. Мужик в психушке видел меня, душман на осле в Афгане. И вот теперь вы. Другие иногда чувствуют. Мама, например».
«Все это должно остаться между нами, я дорожу своей научной репутацией» – сказал Александр Маркович.