Георгий зашел в свою роту, постучался в каптерку, там переоделся в повседневное "пеша", сдал, вытащив из сумки, свою парадку: китель, брюки, ботинки, рубашку с галстуком, немного помявшуюся в сумке фуражку. В опустевшую сумку он сложил гражданскую одежду и попросил каптерщика подержать все это у себя. Так делать не разрешалось, но каптерщик нехотя согласился.
Потом он пошел докладываться командиру роты, сдал увольнительную.
– Завтра заступаешь дежурным по роте, – приказал капитан. Георгия еще никогда не ставили дежурить. Что-то пошло не так. Впрочем, ничего удивительного, наверное, Венедиктов задерживался.
Назавтра он выполнил необходимый ритуал: сходил в штаб, потом вернулся и нацепил на ремень штык-нож. Обязанности дежурного были несложными: поддерживать в помещении чистоту – для этого были два дневальных, а также выскакивать в случае прихода в роту начальства и командовать: «Рота, смирно!»
С тех пор Георгия стали назначать дежурным по чему-нибудь: то по роте, то по столовой – через день. Он старался выполнять все порученное как надо, но при этом не стремился никого напрягать, не мучить непрерывным мытьем полов, поэтому дневалить с ним солдатам нравилось.
Но однажды дежурным по штабу назначили молодого энергичного старшего лейтенанта, и он придрался к не очень свежему подворотничку Георгия, углядел и другие нарушения: недостаточную чистоту в казарме, пыль под кроватями. Георгий не перечил, хотя ему хотелось сказать: «Возьми тряпку да протри!» – старлей был молодой, явно выслуживался. Словно прочитав его мысли, старший лейтенант сказал громко:
– Теперь тебе твой генерал не поможет!
– «Мой генерал» и не помогал мне, – возразил на это Георгий, пожав плечами. – Это я ему помог однажды.
– А кто тебя из Афгана вытащил? – спросил дежурный.
– Я не просил меня оттуда вытаскивать, – уточнил Георгий, – могу опять туда поехать.
– Все можем, – гордо сказал дежурный.
– Ну, так поехали, – предложил Георгий.
– Пошлют, так поедем, – сказал, как отрезал, дежурный.
«Никуда ты не поедешь, скорее всего», – подумал Георгий, но промолчал.
После этого разговора он опять решил связаться с Миной. Вечером пошел в штаб, – там в это время не бывало офицеров, – и попросил у знакомого писаря позвонить. Трубку взяла Мина. Однако она словно бы пребывала в какой-то задумчивости, ничего не знала про мужа и, наоборот, сама как бы пыталась что-то осторожно выяснить: