С каждым днём я всё больше погружался в новую реальность – и всё меньше понимал, что здесь происходит. Казалось бы, обустроился: мои новые родители выделили мне уютную комнату со старинной мебелью и видом на сад, где каждое утро распускались алые розы. Я просыпался под звонкий голос горничной, которая приносила горячий чай и мягкие булочки. Но при этом в воздухе постоянно витало ощущение, что все эти детали откуда-то из иного времени.
Уже неделю я проходил мимо одной и той же газетной лавки, где на полке красовалась свежая – по местным меркам – пресса: «The Island Daily», датированная 1932 годом. Две страницы пестрели новостями о городской ярмарке, конкурсах выпечки и репортажах о приезде некоего скрипача. Раз за разом, рассматривая эту газету, я задавался вопросом: действительно ли на дворе тридцатые годы? Или просто на острове застыло нечто, что обманывает моё восприятие?
Однажды утром я решил выбраться на рынок, чтобы поближе познакомиться с жизнью города. Солнечные лучи с трудом пробивались через лёгкую дымку, окутывающую мостовые. На улицах я видел редкие автомобили старого образца вперемешку с конными экипажами. Фонари, работавшие ночью, вдруг продолжали гореть, хотя солнце уже давно поднялось. А потом, буквально у меня на глазах, они погасли один за другим, так же внезапно, как и включились.
Торговки за прилавками улыбались мне, зазывая купить овощи и фрукты. У одной из них, невысокой женщины в переднике, я решился спросить: – Скажите, а откуда на остров привозят всю эту зелень? Она рассмеялась, словно я сказал что-то забавное: – Это же остров. Здесь всё появляется само. Ты ещё привыкнешь…
Её ответ выбил меня из колеи. Мне захотелось задать побольше вопросов, но продавщица уже отвлеклась на другого покупателя и бодро принялась расхваливать свой товар. Впрочем, даже если бы она продолжила говорить со мной, вряд ли я услышал бы внятное объяснение: местные словно не задумывались о происхождении вещей. Будто это было неважно.
На обратном пути к усадьбе я заметил одну странность за другой. У дома с облупившейся вывеской вдруг исчез мужчина, который ещё минуту назад стоял на крыльце, куря сигару. Когда я остановился и уставился на пустое место, где он только что был, дверь распахнулась, и тот же самый мужчина вышел вновь, теперь уже без сигары и в другой шляпе, будто с ним ничего не произошло.