Неожиданно дверь горенки с шумом распахнулась, и на пороге возникла необычайно взволнованная Татьяна Михайловна.
– Господи Иисусе! – испугалась Софья. – Что ещё случилось, тётушка?
Татьяна Михайловна всхлипнула:
– Бояре, окольничие, думные и ближние люди присягнули Петруше!
– Медвежонку? – вскрикнула Софья, поднявшись так резко, что поправлявшая ей головной убор девка не устояла на ногах и плюхнулась на пол.
– Ему родимому, – подтвердила тётка.
– Да как они посмели? Кто им дозволил?
– Такова была воля патриарха; мол, царевич Иван хвор…
Побагровев от гнева, Софья прервала тётку:
– А не много ли на себя берет смиренный богомолец? Ему положено заботиться о наших душах, а не царством-государством управлять! Как сказано в Писании: Богу Богово, а кесарю кесарево! А бояре, значит, заодно с ним?
– Среди бояр есть и не согласные с нашим духовным отцом.
– Но никто против него не пошёл, значит?
Татьяна Михайловна развела руками.
– Мне мало что ведомо. Потолкуй с боярами. В моих покоях сидят князь Яков Одоевский, князь Михайло Черкасский, князь Фёдор Урусов да Пётр Шереметев – они хотят с тобой повидаться.
Софья поспешила в покои тётки, где в просторной светёлке с огромными окнами сидели четверо бояр в траурных одеждах. Старшим из гостей Татьяны Михайловны был Пётр Васильевич Шереметев, коему перевалило за шестьдесят лет. Он сам и его родные были при дворе на особом положении, поскольку один из Шереметевых, Фёдор Иванович, в свое время немало потрудился для того, чтобы на престол взошёл Михаил Фёдорович Романов. Пётр Васильевич знал себе цену и сохранял достоинство в любой ситуации. Вот и сейчас он казался самым невозмутимым из бояр.
У потомка кабардинских правителей, князя Михаила Алегуковича Черкасского лихорадочно блестели глаза, а его смуглое лицо приобрело красноватый оттенок. Как он не старался держать себя в руках, горячая южная кровь бурлила в нём со всей силой.
Скрывать волнение не получалось и у дальнего царского родича, князя Якова Никитича Одоевского. Когда вошла Софья, он растерянно посмотрел на неё и вытер пот со лба.
Тридцатипятилетний князь Фёдор Семёнович Урусов, имел, несмотря на свою относительную молодость, доступ в покои царевен благодаря, опять же, родству с ними, поскольку его мать приходилась племянницей патриарху Филарету