Мехов тайги, где ветви филигранны.
Мне го́рода заборы ни к чему:
Цветёт душа людская по законам,
Невнятным близорукому уму,
Понятным только лиственницам сонным.
Осколки слёз роняя на листы,
Я на крыльцо присел, чтоб видеть чётче,
Как Бога аккуратные персты
Спускают полог Лермонтовской ночи.
Черёмух ветви держат облака.
Я на крыльцо присел, чтоб видеть в оба
Того, кто на меня издалека
В звезду глядит, как в линзу микроскопа.
***
Пришла пора сказать: «Благодарю
За то, что жил молчанием, как рыба,
Смотря на философскую зарю,
Сжигающую тьму стереотипа…».
Сканируя событий череду
Рентгеновским зрачком визионера,
«Спасибо, – говорю, – за красоту
И листопады Пушкинского сквера».
Спасибо за зелёную тайгу
В лазурной глубине стихотворений.
Спасибо кружевному языку
Ромашки, незабудки и сирени.
Дворы под фонарями, как миры,
Отличные тонами друг от друга —
Вступительная часть большой игры —
Раскладка долгосрочного досуга.
Пути извив – реальности мотив,
Сквозящий дуновением прохлады,
Где разум, пустоту опередив,
Рождает золотые постулаты:
«Искусство величавее имён,
А гибель – нежелательная гостья,
Что навсегда с людей сгоняет сон,
Роняя багровеющие гроздья…».
Свобода стоит дорого сегодня.
Ночное небо в тучной дымке рваной.
Огни, пустынный город, подворотня.
Свобода – это лёгкость после ванной.
Свобода – это ветер свежий, бьющий
В лицо и раздувающий одежду,
Высот скалистых веер, тучи рвущий,
Дыханье вотчины, несущее надежду.
Свобода – это, Господи, прощенье
Со стороны великих и безгрешных…
Свобода – жизнь в единое мгновенье
И шелест изумрудных листьев здешних.
Счастье сквозь пальцы сыплется
Буквами во Вселенную…
Мне не помогут Ибица
И Копенгаген с Веною…
Горе улыбкой встречено,
Ибо зачем печалиться,
Если судьба очерчена
И с пустотой не справиться?
Нет ни пути, ни посоха,
Есть только то, что видится:
Крылья мои из воздуха,
Буквы из горла сыплются…
Боже, кому раскланяться
За темноту кромешную?..
Криками бы не раниться,
Став тишиною здешнею…
Счастье моё кустарное,
Словно листва осенняя,
Падает ниц, алтарное,
И не найти спасения…
Голые ветви в огне фонарей,
Будто бы пальцы кошмара.
Пушкинский перечитаю хорей,
Сидя у самовара.
Лягу на печку и веки сомкну,
Дабы забыться немного,
И на мгновение в сон загляну
К ангелам Господа Бога.
Смотря сквозь листопады сентября,
Как в лазурит спешит цыганский табор,