Магический мир. Введение в историю магического мышления - страница 23

Шрифт

Интервал

Второе издание «Магического мира» (1958) было дополнено «Заключительными рассуждениями автора», в которых Де Мартино, под влиянием прежде всего полемических замечаний Кроче, собрал в одном фокусе результаты критической ревизии собственной мысли. С одной стороны, он устраняет двусмысленность, проявляющуюся в отделении единства присутствия от конкретных форм, в которых это присутствие себя осуществляет, с другой – твердо отстаивает концептуальное ядро своего текста, а именно, положение о кризисе присутствия как риске небытия-в-мире и открытие особого типа техник (к числу которых принадлежат магия и религия), имеющих целью защитить присутствие от риска[42]. Так Де Мартино наводит мостик к следующей своей монографии, «Смерть и ритуальное оплакивание» (1958), которая начинается со следующих рассуждений:

Радикальная угроза присутствию, разумеется, существует: угроза, которая заключается не в воображаемой утрате воображаемого единства, предшествующего категориям, а в утрате самой возможности удержаться в историческом движении культуры, продолжить его дальше и усилить энергией принятия на себя выбора и действия[43].

3. Гуманитарные науки и философия

3.1. Спасение посредством магии

Дженнаро Сассо посвятил Де Мартино увесистый том[44], который невозможно обойти вниманием – столь разнообразные темы в нем обсуждаются и так высока планка научной строгости исследования. Продемонстрированная автором глубина анализа делает эту книгу заслуживающей отдельного рассмотрения. Опираясь на текст Де Мартино, автор размышляет о принципах и герменевтических процедурах в гуманитарных науках, об истории религий и этнологии из специфического ракурса. Мы остановимся на тех главах «Магического мира», которые философ подвергает суровой критике, побудившей нас по-новому взглянуть на некоторые из ключевых мест этой книги. Сассо останавливается на центральном аргументе «Магического мира»: по его мнению, связь динамического кризиса присутствия и спасения посредством культуры не была в достаточной мере логически обоснована.

Или спасение осуществляет (или должно осуществлять) самое расколотое, а потому уже более не сущее, «я»; в этом случае, очевидно, спасения быть не может. Или же спасение осуществляет «я», и тогда неверно, что это «я» прошло через «необратимую» потерю и утрату себя, подвергшись опасности небытия в самых крайних ее формах […]. В первом случае спасение хоть и необходимо, но невозможно. Во втором оно хоть и возможно, но не нужно. Не нужно, потому что оно и без того заключено в «я», которое, как предполагается, является для него субъектом. Есть, разумеется, и третья возможность. Она заключается в том, что спасение осуществляется

Следующая страница