Когда Света уехала в Америку, наши пути разошлись. В конвертах тех писем, которые получали ее родители, всегда была страничка для меня. «Дорогая Кыча, в некоторых отношениях я стала американкой: ем овощи и пью молоко, улыбаюсь, но зато не бегаю по утрам…» «Подружилась с одной женщиной, она похожа на тебя, с ней можно говорить обо всем». Потом были открытки, написанные торопливо в кафе или в самолете. «У нас были очень интересные встречи с русскими художниками в Америке (Кабаков, Комар и Меламид). Собираю материал о русском мифе Америки. Если есть какие-то идеи, сообщи!» «Нашла в Калифорнии заросли желтых мимоз, вспомнила, как продавали маленькие букеты на станции метро “Горьковская”. Здесь их такое изобилие, что никто не знает, как они называются, просто “желтые цветы”. Такие живые, разнообразные моменты, из которых складывается жизнь». Несколько раз она приезжала в Россию, мы встречались. Через десять-пятнадцать минут неловкости начинали общаться как раньше. Почти как раньше, ведь люди меняются, меняется мир вокруг нас. Несколько раз мы обсуждали проект издания совместных воспоминаний. Написать об одном и том же, нами пережитом, но каждой из нас по-своему, и издать под одной глянцевой обложкой с двумя японками. Изящные японки со старинных гравюр, напечатанных на открытках, которые получал мой отец по почте от своих японских коллег. В открытках были вкладыши из тончайшей рисовой бумаги, на них писали текст. Вкладыш я вынимала, а открытки часто дарила Свете. Она это помнила и ценила.
Позже, уже из Америки, она писала мне только на японских открытках. Я их сохранила. В одной из открыток, с нежными бабочками на развороте, она пишет о нашем проекте. Даже название Светка придумала: «Записки из двух углов». К сожалению, приступила она к этому проекту слишком поздно. «Космос в женском туалете» – это один из последних ее рассказов. Она прислала мне его за месяц до своей кончины. Я прочитала текст, но, к сожалению, не очень вдумчиво, не успела кое-что у нее уточнить, с чем-то поспорить. Сейчас спросить уже не у кого, да и спорить не хочется. В тексте есть неточности, непроверенные факты – Света писала очень больная, после операции и химиотерапии.
В 90-е годы, когда Светлана приезжала в Россию, мы встречались в нашем любимом Рентгеновском садике, сидели на старой скамейке, гуляли по улицам Петроградской стороны, болтали за столиками в новых, только что открывшихся кафе, ели, как раньше, одно пирожное на двоих. Света, как в детстве, больше говорила, чем ела. Один раз я была у нее в гостях в Америке. Это была уже, конечно, не полноценная дружба, слишком разные были наши жизни, но Светина болезнь нас снова сблизила. Я поняла, что могу ее поддержать, я снова была ей нужна. Мы часто разговаривали в Сети. Лучше Светы у меня друзей не было. Мы вместе с ней проживали детство, подростковые открытия, вместе начали писать тексты. Для нее это стало профессией, для меня – игрой. Светлана любила мистификации, нестандартные решения, поиск новых путей. Так проявлялся ее многогранный талант. В школьные годы она хотела быть писательницей, профессором в хорошем университете… Или певицей в кабаре, или художницей. В молодости она написала пьесу о Фанни Каплан, ее поставили в студенческом театре в Гарварде. Потом – детективный роман «Ниночка», который был издан в 2003 году в Нью-Йорке; после сорока лет она увлеклась художественной фотографией, компьютерной графикой, ей удалось организовать несколько выставок. Во всех ее научных трудах, написанных на стыке философии, психологии и литературоведения, присутствуют художественно оформленные эпизоды из личной жизни, похожие на дневниковые записи.