– А может, это будет подарок на Рождество?
– Нет.
Мама вырвала кеды у меня из рук и поставила обратно в витрину.
– Ну не вредничай.
– Надевай ботинки.
– Если ты мне их подаришь на Рождество, можешь потом вообще никогда больше ничего не дарить – ни на первое причастие, ни когда я сдам все предметы и перейду в четвертый класс, ни на день рождения.
– Еще раз тебе повторяю: надевай ботинки.
Я взяла их и показала маме:
– Смотри, какие они старые. Вот-вот развалятся.
– Клаудия…
По голосу было ясно: она начинала сердиться. Я послушалась, надела ботинки, и мы вышли из «Хенеро». Кеды сияли с витрины.
– Ты посмотри. Это самые красивые кеды на свете, и в Кали ни у кого больше таких нет.
– Ну хватит уже.
– Я жить без них не могу.
– Ты с ума меня сведешь.
– Ну пожалуйста-препожалуйста…
Она остановилась:
– Предупреждаю тебя, Клаудия: еще одно слово – и ты не только эти кеды не получишь, а вообще останешься без подарков.
– Но ведь…
– На Рождество, на первое причастие, на конец года и на день рождения. Поняла?
Я поняла, что пора мне и вправду проглотить язык, молча кивнула, и мы пошли дальше.
С полудня стояла такая жара, что весь город, казалось, таял. У мамы над верхней губой выступили капельки пота, у меня взмокли виски. Вдруг с земли в воздух взлетела бумажка. Ветви деревьев вздрогнули, и на мгновение все вокруг замерло: машины, люди, звуки. Во всем Кали не осталось ничего, кроме порыва ветра.
Мы пришли в «Дари». Смирившись, что адидасов мне не видать, я заказала то же, что и всегда: ванильный рожок. Мы вышли, я – с мороженым в руке. Обезумевший ветер взъерошил нам волосы. Садиться мы не стали. Гонсало рысцой перебежал дорогу. Мамин взгляд потеплел, она собрала волосы в ладонь и стояла так, пока он не подошел и не оказался с ней лицом к лицу.
Ни он, ни я не поздоровались. Я села, не глядя на них, и принялась лизать мороженое; дело это было нелегкое, потому что мороженое таяло, а ветер впечатывал в него мои волосы. Я перешла к рожку – медленно уничтожила вафлю, а когда она закончилась, схватила маму за руку:
– Пошли?
Она взглянула на меня. От ее злости не осталось и следа. Мы пошли назад, я думала, что к машине. Когда я опомнилась, мы стояли у витрины «Хенеро».
– Ты мне их купишь?
Я не верила своему счастью.
– Куплю, – сказала она, – это будет часть подарка на Рождество.