– Клаудия, иди к себе, будь добра.
Она была жутко серьезная.
– А что такое?
– Иди, я сказала.
– Но мы же играем.
– Не заставляй меня повторять.
Я посмотрела на Есению. Она взглядом показала мне, что надо идти. Я встала и вышла. Мама подобрала с пола мой портфель. Мы вошли ко мне в комнату, мама закрыла дверь.
– Чтоб я больше никогда не видела, как ты с ней шушукаешься.
– С Есенией?
– Ни с ней, ни с кем-то еще из прислуги.
– Почему?
– Потому что это прислуга.
– И что?
– Ты к ним привязываешься, а потом они берут и уходят.
– У Есении в Кали никого нет. Она может остаться у нас навсегда.
– Ох, Клаудия, не будь такой наивной.
Несколько дней спустя Есения ушла, не попрощавшись, пока я была в школе.
Мама сказала мне, что позвонили из Летисии и ей пришлось срочно уехать домой. Я заподозрила обман, но мама стояла на своем.
А потом пришла Лусила, пожилая женщина из Кауки. Она вообще со мной не разговаривала и продержалась у нас дольше всех.
По утрам, когда я была в школе, мама занималась домашними делами: ходила по магазинам, оплачивала счета. В полдень забирала папу из супермаркета, и они вместе обедали дома. Потом он уезжал на работу на машине, а она оставалась дома ждать меня.
Когда я возвращалась, она лежала в постели с журналом. Ей нравились «Ола», «Ванидадес», «Космополитан», там она читала о жизни известных женщин и рассматривала крупные цветные фотографии: дома, яхты, вечеринки. Я обедала, она листала журналы. Я делала домашние задания, она листала журналы. В четыре по единственному телеканалу начиналась передача, я смотрела «Улицу Сезам», а она листала журналы.
Как-то раз мама мне рассказала, что незадолго до окончания школы она дождалась дедушку с работы и сказала ему, что хочет пойти учиться в университет. Они сидели в комнате бабушки с дедушкой. Дедушка скинул гуайяберу на пол и остался в одной майке – большой, волосатый, с круглым теплым животом. Вылитый медведь. Он посмотрел на маму странным незнакомым взглядом.
– На юридический, – сказала мама, набравшись смелости.
У дедушки набухли вены на шее, и самым суровым тоном он сказал маме, что приличным девушкам полагается идти замуж, и никаких университетов и юридических ей не видать как своих ушей. Я прямо слышала его жуткий голос, как из громкоговорителя, и видела, как моя мама, совсем крошечная, пятится к стене.