После последнего щенка прошло минут двадцать или больше. Мы уже расслабились.
– Ещё один, опять в пузыре! – вскрикнула я, увидев бледно-лиловую натянувшуюся плёнку.
Щенок родился, мы вскрыли пузырь, он не дышал. Его цвет отличался от всех остальных мёртвой бледностью.
– Что делать!? – закричала я.
– Искусственное дыхание! – спохватился брат.
Как делать искусственное дыхание новорождённым щенкам, я не знала. Осторожно стала массировать пальчиком грудь и дуть в маленькие, залепленные слизью ноздри.
– Всё, бесполезно, – выдохнула я, и слёзы тёплыми струями потекли по щекам.
Коля молчал.
– Он умер, задохнулся, – тихо и беспомощно сказала я.
Мы на минуту застыли, глядя на голубовато-серое тельце.
– Надо будет его похоронить, – тихо произнёс Коля.
– Да, – ответила я.
Остальной десяток копошился в коробке.
Орта спокойно улеглась, родов больше не предвиделось.
– Мама, папа! Щенки родились, заходите, – крикнула я в сторону двери.
Гудбай, Америка, о-о-о…
Эта песня, как машина времени, возвращает меня в прошлое. Артур Ким играл её на гитаре по вечерам в осенне-зимнем лагере. Артур – это мой одноклассник из русских корейцев, хороший, балагуристый парень.
Утром в субботу я встала рано. Нас собирали возле школы, чтобы оптом посадить в автобус и отвезти в лагерь, который находится где-то в горах Таджикистана. В лагере нас встретили большие и не очень деревянные домики, покрашенные синей краской, которая закучерявилась от перепада температур и на ощупь была приятно-шершавой.
Вообще-то лагерь был летний. Летом в Таджикистане достаточно жарко, даже в горах, до сорока градусов в тени. Зимой в тех же горах холодно, иногда идёт снег. Осенью – как повезёт. Каникулы начинались в конце октября, и с погодой нам повезло не очень, было зябко. В лагере, как выяснилось, отопление не предусмотрено.
Нас попросили взять тёплую одежду. Мы с подругой взяли таджикские галоши и длинные узорчатые шерстяные носки – джурабы. Это огонь, конечно, тогдашний писк моды. Мы все в них ходили, независимо от возраста и национальности.
Галоши были низенькие, чёрные, как лаковые, но при этом очень мягкие. Внутри галошу выстилала бархатная тряпочка тёмно-вишнёвого цвета. Это была обувь на все случаи жизни: зимой с джурабами, осенью и весной без. И вот мы с подругой Зулькой, со зверскими начёсами, со стрелками до висков, в джурабах и галошах, вышагивали по лагерю.