С этими мыслями я забралась в постель, чувствуя себя героиней не сказки, а какого-то шпионского триллера.
Сон не приходил. Я прокручивала в голове все, что услышала, и пыталась сложить обрывки разговора в какую-то картину. "А вдруг я все неправильно поняла? Может, это вообще было что-то безобидное, а я уже придумала убийственный план?" Но каждый раз мои мысли возвращались к одному: "Он точно что-то скрывает."
Я проснулась от тихого стука в дверь. В комнату вошла гувернантка и сообщила, что дети уже ждут к завтраку.
– Госпожа, – добавила она. – Анна Степановна приготовила для вас омлет и овсяную кашу на молоке, переживает, что все остынет.
Я посмотрела на часы и ужаснулась. Лера просила меня просыпаться в восемь – тут чтут распорядок. В 8:30 завтрак, а я проспала! "Черт!" – выругалась я про себя, осознавая, что Лера бы ни за что так не оплошала. Еще немного, и я сама себя выдам с головой.
– Анна Степановна приготовила для вас омлет и овсяную кашу! – передразнила я горничную. – А знала бы, ваша Анна Степановна, как я ненавижу овсяную кашу! Один запах способен довести меня до кондрашки!
Но Лера предупредила быть осторожной с экономкой, она слишком подозрительная и у них довольно странные отношения с моей сестрой. Вроде бы они не враждуют, но и дружеским перемирием это назвать сложно. В целом, эта Анна Степановна работает тут экономкой и поварихой со времен Второй Мировой. А может быть, даже и первой. Муж сестры не спешит увольнять ее, хотя моя сестра прибегала к разным уловкам, чтобы подставить эту работницу. В общем-то, сестра предупредила по возможности, с этой старой кошелкой не пересекаться и все будет хорошо. Благо, она почти не выходит из кухни.
Едва одевшись, я направилась в столовую. Аня, с серьезным видом держа ложку в руке, спросила:
– Мама, папа злой опять?
Я застыла на месте, пытаясь сохранить спокойствие.
– Почему ты так решила? – спросила я, садясь за стол.
Гувернантка, заискивающим голосом, заметила:
– Господин утром был очень нервным. Сильно ругался с кем-то по телефону, когда в машину садился. Завтракать отказался, кофе только попил.
Эти слова меня пронзили, как иголки. "Ругался? С кем? И почему он так нервничал?" Мои руки начали дрожать, и я схватилась за чашку чая, чтобы скрыть свое состояние. Я улыбнулась гувернантке, чтобы не выдать своих мыслей, и сказала: