Я замерла на лестнице, не зная, что делать. Они двигались так уверенно, будто знали дом как свои пять пальцев. Они знали, где лежат все ценные вещи, и еще у них были ключи. Ключи, которые дала Лера.
Она стояла на пороге, смотрела на происходящее с какой-то странной смесью растерянности и равнодушия. Ее взгляд был пустым, как будто она не могла поверить, что ее действия привели к этому. Но в ее позе не было и намека на желание вмешаться или остановить происходящее.
А дальше все было как в жутком кошмаре.
Один из нападающих замахнулся битой на маму. Она вскрикнула и попыталась уклониться, но он преградил ей путь. В этот момент отец бросился вперед, пытаясь закрыть ее собой. Все происходило слишком быстро: глухой удар, звук треснувшей кожи, и отец падает, как кукла, лишенная нитей. Кровь проступает на его виске, стекает по щеке.
Мама кричит, бросается к нему, но ее останавливают. Лера стоит на пороге. Ее губы дрожат, а глаза пусты, как будто она пьяная или под действием каких-то веществ. Тишина оглушает.
Этот момент постоянно стоит у меня перед глазами… Тот момент, когда отец упал, держась за голову, и фигура моей сестры, смотрящей на все это. Ее губы дрогнули, будто она хотела что-то сказать или закричать. Но вместо этого она отвернулась, сжала кулаки и, кажется, проглотила собственное чувство вины. Я тогда думала, что он умрет. Но он выжил. И после этого родителям пришлось принять решение.
– Уходи, – сказал отец, глядя на нее так, как будто уже похоронил ее в своем сердце. – Если ты пересечешь этот порог, назад дороги не будет.
Она ушла. Просто развернулась и вышла. Никаких извинений, никакого сожаления. И с тех пор ее не стало. Для родителей, для меня. Мама часто повторяла, что Лера умерла. Так было легче, наверное.
Но для меня она никогда не была мертва. Каждый раз, проходя мимо ее старой комнаты, я ловила себя на мысли, что жду ее возвращения. Я помнила, как она смеялась, как упрямо взмахивала волосами, споря с родителями, и как умела одним своим присутствием превращать дом в хаос. Иногда, глядя на свое отражение, я замечала ее черты – тот же прищур глаз, то же едва заметное движение губ. Она всегда была частью меня, даже если ее не было рядом. И это знание, что она где-то там, живет своей жизнью, забыв про меня и про родителей, не давало мне покоя. Где-то в глубине души я знала, что Лера иногда думает обо мне, и надеялась, что однажды она вернется. Только она не вернулась. Родители однажды сказали, что она пропала с концами.