других объяснений поступку Наргиз он даже не искал.
Поэтому, когда Левон принёс ему письмо от Давида, не прочитал его сразу. Наверное, впервые за свою
жизнь, он сильно напился и теперь приходил в себя
после жестокого похмелья. Когда постаревший, с посе-ревшим лицом, снова появился в офисе и увидел письмо на столе, отодвинул его в сторону, испытывая стыд
и вину перед бедным мальчиком, скорей всего, про-явившим верх великодушия в своём прощальном
письме. Позвал к себе сына.
Как обычно очень внимательный Акоп Левонович
заметил, что у Левона какое-то странное выражение
лица: жалость сквозь осуждение. Начал обсуждение
дел, но Левон перебил:
– Папа, ты прочитал письмо Давида?
– Нет. Ты ведь его читал. Не могу. Бедный мальчик
не заслужил такого позора. До конца жизни не смогу
смотреть ему в глаза, а к Грише и на похороны прийти
постесняюсь. Как там Гриша?
30
– Дядя Гриша – очень плох, кстати, от него скры-ли, что произошло на обручении, и объяснили отъезд
Давида, якобы он должен закончить в Штатах свои де-ла, чтобы собраться назад навсегда.
– Почему якобы?
– Потому что Давид никогда не вернётся на родину, даже чтобы похоронить отца. Он дал матери деньги
на похороны и обещал: как только отец умрёт, вызовет
её к себе, но приехать сам не сможет. А дяде Грише
осталось совсем немного, может, месяц, может, два, а может, и две–три недели.
Акоп Левонович застонал, провёл ладонью по лбу.
– Папа, прочти письмо Давида.
– Потом.
Левон резко встал, взял письмо и начал читать:
«Дорогой дядя Левон, я должен объясниться и, хотя
моей вины в случившимся не вижу, попросить у Вас
прощения. Я не придавал серьёзного значения мечтам
моего отца видеть своей невесткой Наргиз, потому что
такая необыкновенная девушка современного мира, как она, обычно сама выбирает спутника жизни.
А Наргиз не видела меня много лет, и я даже не мог
представить, что даст согласие на брак со мной.
У меня в Штатах есть женщина, с которой по объ-ективным причинам я не оформил официальный брак.
И ребёнок. Я не поставил своих родителей и родственников в известность. Сначала не был уверен в прочно-сти наших с ней отношений, потом из-за болезни от-ца. Не вижу в этом никакой своей вины, потому что
никому не обязан отчитываться о своей личной жизни.
31
И я никогда не поручал отцу просить для меня руки
Наргиз.
К сожалению, в свой приезд я попал в ловушку, наверное, поступил глупо, утаив правду ото всех, кроме