– Не поможет тебе твой защитничек, – прошипел Грит. – Что с Шижей?
Висеть в воздухе было неприятно, но ещё неприятнее было его несвежее дыхание с примесью тухлого пива. Такая же вонь вчера исходила и от приятеля Грита. Смрад окунул меня во вчерашний вечер, поднимая скрипучий влажный голос Шижи под черепом.
– Дарю тебе этот прекрасный мешок, чтобы ты могла прятать в нём свою хворую рожу. – От смеха его пузо задергалось, а поросячьи глаза мерзко заблестели, предвкушая мои унижения. – Не хочешь? Тогда я пришью его к тебе за уши, чтоб у тебя не было желания его сорвать!
Я попросила его просто уйти, но он решил поступить по своему.
– Отвечай! – Терпение Грита было на исходе.
– Он получил то, что заслужил! – Я теснее обхватила запястья удерживающих меня рук.
– Где он? – синие глаза мужика налились кровью, обещая мне скорую расправу.
– Я оттащила его в лес. – Грит отвлёкся на крик парня, прижимающего к разбитому Наиром носу ладонь. – Перед уходом сломав обе ноги этому ублюдку! – Оттолкнувшись ногами от его бедер, я полетела на пол.
В одно движение я достала из-за голенища сапога ржавый нож и, вскочив на ноги, выставила клинок перед собой.
Шепотки заполнили сарай.
– Она опасна! – выкрикнула высокая кареглазая женщина.
– Прогнать! Прогнать в лес!
Грит ошпарил меня взглядом полным отвращения и, осмотрев нож в моей руке, благоразумно отступил на шаг назад.
– Я говорила Патриции оставить её в лесу, как только та появилась на свет! Зря не послушала, теперь её блаженная дочь калечит честных людей, – отозвалась Вогра.
От их слов не хотелось плакать, доказывать обратное, оправдываться. Хочется… смеяться? Громкий заливистый смех вырвался из меня. От него больно хватало сердце и горчило во рту.
– Великая, сохрани нас от её безумия, – прошептал низкорослый молодой парниша, сжав застиранную серую шляпу в руках.
– ЗАТИХНИ, ОТРОДЬЕ! – Захар соскочил со стула и ударил кулаком по столу. – Будь благодарна, что не выкинули тебя после смерти матери! Моли Великую, что бы Шижа нашёлся, или отправишься жить к бездновым тварям!
Крик старшего заставил меня вздрогнуть, притихнуть и напрячься. Нож опустить я не могла даже при всём желании. Острое чувство опасности бегало мелкой дрожью по позвоночнику, зарождая комок пульсирующей магии под сердцем. Я начала душить в себе всколыхнувшуюся силу, не давая ей явиться и раскрыться перед деревенскими.