– Зайчик, пойдём обедать!
Сестрёнка вылезла из-под стола. И вдруг побежала к овощному ящику, схватила грязную морковку. Я еле успел отнять из рук грязную морковку. Алёнка стала плакать. Я начал её уговаривать объяснять, что у зайчика болят зубки и ему нужно есть кашку, все зайчики перед едой моют лапки. И повёл насильно мыть руки к рукомойнику. Сначала я вымыл свои руки, потом подставил скамеечку и с горем пополам вымыл её руки. Посадил за стол и стал кормить кашкой, при этом приговаривал:
– Какой у меня умный зайчик, он кашку кушает.
Тут Алёнка перестала есть, вылезла из-за стола, побежала опять к овощному ящику, но я успел поймать её. Тогда я выбрал самую маленькую морковку и сказал:
– Ладно, будет, как ты хочешь.
Потом помыл морковку под рукомойником. Сел за стол и стал её чистить.
Сестрёнка за моей спиной внимательно наблюдала за мной. Нож был очень острый, его только вчера наточил отец. Поэтому кожура тонким слоем легко снималась с морковки. Вот и всё осталось обрезать хвостик. Тут терпение Алёнки видать закончилось, и она, решив, что всё, ринулась забрать морковку, толкнула мою руку. Нож предательски вошёл в указательный палец на левой руке, да так глубоко. Кровь фонтаном хлынула из пальца. Я зажал его второй рукой, но кровь сочилась через неё. Тогда я взял из стопки на бельевом шкафу чистый носовой платок и обмотал им руку. Плоток стал красный, но кровь уже не капала. Я впервые после случившегося, посмотрел на Алёнку. Лицо её было белое, как полотенце. Она стояла, как вкопанная и молчала, корпус тела, начиная от пояса, был наклонён немного вперёд, ручонки прижаты к животу. Большая лужа растеклась вокруг её ног. Я кое – как переодел сестрёнку, положил на кровать. Здоровой рукой вытер лужу. Помыл правую руку. Снял кровавый платок. Он прилип к порезу. Я тихонько оторвал платок от раны, кровь опять стала сочиться. Я вытер её платком, взял новый платок и перевязал руку. Кровавый платок бросил у бельевого шкафа.
Взял немного странную сестру, посадил за стол. На лице у неё уже пропала бледность, но она молчала, даже не лепетала. Я дал ей в руки стакан с молоком, она поставила его на стол и молча, отодвинула от себя. Что делать? Не ест, не пьёт, не плачет. Такой я её ещё не видел. Почему-то я взял кружку и зачерпнул холодной воды из ведра. На моё удивление она её осушила. Потом я несколько раз пытался кормить её кашей, но она отталкивала её. Затем она сама села на горшок и долго на нём сидела. За это время я срезал злополучный хвостик у моркови, убрал со стола от греха подальше нож. Помыл ещё раз морковь. Алёнка так и не слезла с горшка. Услышал, что она пописала, немного погодя снял с горшка. Больше она ничего не сделала, но с горшка слезла нехотя.