Марина встала, не допив чай. Настроение слегка просело.
– Марин, ты ему передай: «Если жизнь излишне деловая, ослабеет функция без чая», – задиристо перефразировал Гриша своего любимого Губермана.
– Ага, сам передавай! Надеюсь, твоя функция под надёжной защитой, – выходя, бросила Марина.
Гриша проводил ее взглядом, собрав губы дудочкой и потрясывая головой.
Марина, зайдя в кабинет, бодро поприветствовала шефа.
– Добрый день, Дмитрий Геннадьевич!
– Добрый, добрый! Проходи! Присаживайся!
– Спасибо.
– Марина, я тебя надолго не задержу. Надо ко дню памяти Михаила Булгакова подготовить очерк. Возьми его произведения и подчеркни гениальность писателя – его мысли, его стиль, слог и красноречивость иронии. Думаю, стоит опереться на «Собачье сердце».
– «Собачье сердце»? – удивлённо переспросила Марина. Она уже более месяца работала над загадками автора, заложенными в этом романе. Но откуда об этом мог знать Мутя? Или это совпадение?
– Да. А что тебя удивляет?
– Нет-нет. Это моё любимое произведение. Вы прямо точку.
– Ну вот и прекрасно.
Марина вернулась в кабинет и с решимостью допить чай положила себе на блюдце кусочек шарлотки.
Коллеги наслаждались ароматным травяным напитком и нахваливали пирог.
Рабочий день закончился без эксцессов, и, вернувшись домой, Марина наспех сделала себе бутерброд, сварила кофе и, поудобней устроившись на диване, погрузилась в Булгакова.
Преображенский Филипп Филиппович у Булгакова выстраивался в положительный образ. Профессор проживал в роскошных апартаментах, и в своём роскошном лазоревом халате и красных сафьяновых туфлях переплывал из одной комнаты в другую: из спальни в библиотеку, из библиотеки в столовую, где принимал пищу. По описанию Булгакова, пищу профессор принимал в исключительно изысканной обстановке:
«На разрисованных райскими цветами тарелках с черной широкой каймой лежала тонкими ломтиками нарезанная семга, маринованные угри. На тяжелой доске кусок сыра со слезой, и в серебряной кадушке, обложенной снегом, – икра. Меж тарелками несколько тоненьких рюмочек и три хрустальных графинчика с разноцветными водками. Все эти предметы помещались на маленьком мраморном столике, уютно присоединившемся к буфету из резного дуба. Посреди комнаты – тяжелый, как гробница, стол, накрытый белой скатертью, а на ней два прибора, салфетки, свернутые в виде папских тиар, и три темных бутылки…