Рука крепко схватила меня за талию, притягивая ближе, так, что я почувствовала всю мощь его тела. Твердые губы были горячими, жесткими, не дающими мне ни секунды на раздумья. Он овладел мной в этом моменте так, что моё сердце начало колотиться быстрее, а воздух вокруг словно стал тяжелее.
Я пыталась сопротивляться – хотя нет, не сопротивляться, скорее, пыталась сохранить хоть каплю здравого смысла, но всё это оказалось бесполезно. Мои руки сами собой поднялись, обвивая его шею, и я отвечала на его поцелуй с каким-то внутренним голодом, который даже не осознавала до этой минуты.
Чувствовала его силу, его нетерпение, как он притягивал меня всё ближе, будто боялся, что я могу исчезнуть.
Мои ноги подкашивались, а в животе вспыхнуло дикое, неконтролируемое желание. Ощущала его руки, как они жадно скользили по моему телу, словно проверяя, что я реальна, что этот момент существует.
Уже в следующую секунду он, внезапно, прикусил мою нижнюю губу. Я вздрогнула от неожиданности и от этой вспышки боли, смешанной с удовольствием. Всё внутри меня буквально загорелось.
Этот укус был грубым, но он лишь разжег страсть еще сильнее. Это было не нежное прикосновение, а животное проявление власти и жажды. Мне хотелось оттолкнуть его, но в то же время не могла – я хотела его так же сильно, как он меня.
Каждый его поцелуй был острым, проникающим в самую глубину, и у меня не осталось ни единой мысли. Только ощущения – горячие, пульсирующие, захватывающие. Он был незнакомцем, но его губы сейчас были самыми близкими из всего, что я когда-либо знала.
И чем дольше длился этот поцелуй, тем больше я терялась в нём. Всё моё тело откликалось, как будто это было нечто давно желаемое.
Он внезапно отстранился, и я почувствовала, как мои губы горят от его поцелуев. Михаил прижался своим лбом к моему. Горячее дыхание касалось моей кожи, и на секунду в воздухе повисло напряжённое молчание.
Он пытался выправить свой пульс, но я видела, как его грудь всё ещё тяжело вздымалась. А руки, только что держащие меня так жёстко, теперь скользнули по моей талии. И этот жест казался каким-то более интимным, нежным, но не менее властным. Когда он заговорил, его голос был низким, хриплым, будто с трудом сдерживал себя:
– Пойдем.
Мой разум метался в растерянности.
"Пойдем? Куда? Что происходит?"