Через пятнадцать минут к завтраку присоединилась её величество, вплывшая в залу в сопровождении стайки фрейлин. И вот тут дикарь удивил всех. Подскочил из-за стола, наспех вытер рот скатертью и опустился перед королевой Ранией на одно колено, с величайшей осторожностью поцеловав ей руку.
Выдержке королевы можно было только позавидовать. Впрочем, кто бы ещё мог похвастаться таким умением владеть собой в любой ситуации, как не она – эталон благовоспитанности? Эта добродетель истинной аристократии в ней была возведена в высшую степень.
Пока фрейлины стыдливо отводили глаза от полуобнажённого дикаря, королева Рания благосклонно улыбнулась гостю и даже позволила дэвру усадить себя в кресло. Ни для кого не было секретом, что мягкость и деликатность её величества не раз сглаживала углы на самых тяжёлых переговорах. Вот и сейчас король Кервен с надеждой и благодарностью взглянул на супругу.
– Прежде всего позволь выразить искреннюю радость от знакомства с тобой, кайарахи Чёрный Вепрь, – её приятный голос прозвенел мелодичными колокольчиками. – Вельтарингия счастлива приветствовать нового союзника, и, надеюсь, ты тоже получишь удовольствие от пребывания в самом сердце нашей страны, Астеви-Раше. И, может быть, в следующую нашу встречу даже представишь нам свою арохайна ана. Буду рада познакомиться с твоей спутницей жизни.
Его величество облегчённо выдохнул. Рания к любому могла найти подход, а ещё она живо интересовалась чужими культурами, иначе откуда бы взяла эти незнакомые слова, явно польстившие дикарю? Или с чего вдруг начала обращаться к высокому гостю на «ты»? Боги, до чего же ему повезло с королевой…
– Во! – дикарь отвлёкся от пирога с зайчатиной и оживился. – Это ты, прекрасная Рания, золото души моего нового друга Кервена, в самую масть сказала! Нам бы баб.
Молоденькая служанка, что несла очередное блюдо варвару, умявшему всё съестное на своём конце стола, тихо пискнула, и серебряный поднос с грохотом заплясал на мраморном полу.
– Вот эти красавицы вполне сойдут, – кивнул Чёрный Вепрь на застывших в ужасе фрейлин королевы, вновь поднимаясь с кресла. – А ты, малявочка, чего такую тяжесть таскать удумала? Да не трясись ты, не разбила ж ничего… О, курочка! До пяти сосчитать успела? Нет? Значит, и не падало…
Зажаренную до золотистой корочки курицу дикарь поднял с пола, шмякнул обратно на поднос и водрузил на стол перед своим местом. В обеденной зале застыла мёртвая тишина, изредка разбавляемая звуком разгрызаемых куриных костей.