– Станция «Охотный Ряд», – объявил диктор, и Гарин поморщился. Раньше в вагонах метро звучал приятный женский голос…
«Что, начинаются стариковские причуды?» – булькнул в потоке сознания тягучий сарказм.
Подхватившись, Михаил вышел, пихаясь в шумной суете. Запахи табака, виски, духов причудливо смешивались, нагоняемые вентиляцией.
«Ну, и кому ты что доказал? – вертелось в голове. – Кому лучше сделал? А-а… Да идёт оно всё…»
Полтора часа езды и пересадок из Шереметьево кого хочешь, утомят. Плюс восемь часов полёта.
Заснуть в авиалайнере у Михаила Петровича ни разу не получалось. Так только, откинется в кресле «эконом», скрючится и дремлет. Одна радость – обед от «Аэрофлота»…
Минуя подземные магазы и кафешки, галдящая толпа несла Михаила наверх. «Выход в город».
Наверху было свежо, но не холодно. В ночи, просвеченной множеством огней, реяли снежинки-одиночки. Молчаливо глыбились кремлевские башни, тяжко высилась гостиница-новодел, светился изнутри купол, увенчанный ездецом, нарезавшим змия, яко колбасу…
– Авада кедавра! – клекочущий визг огласил Манежную площадь, и радостный гомон перебился высокими нотами женского испуга.
Михаил Петрович сильно вздрогнул, сердце зачастило.
«Вещий сон?!»
Он заторопился, толкаясь – люди всё подавались назад, расступаясь кругом, а посреди острова пустоты тянулась стрункой знакомая, кромешно-черная фигура. С резким верезгом расстегнулась «молния» – и сотни глоток и нежных горлышек исторгли стонущие вопли.
– Авада кедавра! – заголосила бесовка.
Гарин кинулся к ней, чуя подступающий холод и резкую боль в связках. Скрутить бомбистку! Сломать таймер, мигающий зловещими алыми цифрами. Уберечь… Спасти…
Сильнейший взрыв отбросил Михаила, терзая на лету, мешая с корчившимися телами ближних.
И бысть тьма.
Воскресенье, 2 января 2011 года. Утро
«Альфа»
Ново-Щелково, улица Колмогорова
Сам календарь смилостивился надо всеми советскими лодырями и гуляками – второе число нового года выпало на воскресенье. Ура-а…
Не нужно рано вставать, завидуя детям, дрыхнущим на законных основаниях, не нужно топать на работу…
Зевнув, я хорошенько потянулся, кряхтя от наслаждения, и вытянул руку, лапая постель рядом с собой. Наташи не было, лишь примятая подушка выдавала недавнее присутствие женщины, да в воздухе витал слабеющий шлейф духов.