На другой день в деревне только и судачили о том, что над старой мельницей из трубы снова шел дым, а мельника кто-то видел с мешком зерна на плечах.
Все сложилось
Скрипач Вольфганг Римме стоял перед дверью, ведущей за кулисы и сжимал в руках древко своей скрипки. Несколько шагов отделяло его от сцены, теплого света софитов, первых неторопливых аплодисментов. Из-за двери доносился шелест зрительного зала, запах обивки, духов, тихое жужжание оркестра, в котором Римме играл. Сейчас он соберётся, откроет дверь, пройдет на свое место уверенным шагом, поклонится… Римме делал это тысячи раз, играл сотни произведений, все заканчивалось авациями, криками "браво" и … пустыми креслами, гаснущими осветителями и уборщиками, нервно ожидающими, когда же наконец все уйдут. Он любил музыку, но после сорока лет концертов и гастролей у него в голове вдруг появился неожиданный и простой вопрос: зачем ему все это? Ежедневные репетиции, выступления, улыбки, поездки, поздравления, чтобы играть снова и снова? Он жил всем этим, знал себя только таким, другим даже не мог представить. А может, он себя и не знал вовсе? Может, он мог быть каким-то ещё, без скрипки, не во фраке? Тысячи других Вольгангов Римме, с которыми он не познакомился, которых мир даже не увидит!
Внизу хлопнула дверь технического выхода. До Римме донесся шум шагов и смех, кто-то из оркестра выбегал на улицу, а сейчас возвращался. Неожиданно Римме обдало волной теплого майского воздуха, такого живого и терпкого, и от этого защемило сердце, засосало что-то внутри. Вот сейчас он провалится в темноту закулисья, выйдет на середину в круг света, яркого, но такого неестественного… Римме почувствовал, что задыхается, что у него темнеет в глазах. А что если сегодня именно тот день, когда можно познакомиться с одним из других Вольгангов Римме, с одним из тех, кто умеет жить без фрака?..
Клаус Миллер, директор Роял Палац, медлил. Он должен был сказать, но не знал, как. До начала оставалось чуть больше десяти минут, он собрался с духом, когда ему вдруг сообщили, что Вольфганга видели идущим прочь по направлению к метро без скрипки и не во фраке. "Наверное, ему уже сказали. Что ж, тем лучше," – подумал директор, вздохнув с облегчением. – "Устроим ему в следующем месяце прощальный концерт, проводим, как подобает, провожать музыканта, отдавшего всю свою жизнь оркестру, но так и не ставшего первой скрипкой. А сегодня все же поставим эту приехавшую, назойливую знаменитость, раз Римме сам освободил место, и раз уж даже от губернатора интересовались, кто сегодня играет "Богемскую". Ох уж и капризны эти звёзды!"