За две ночи до перелета в Чатокуа мне приснилось, что на меня нападает человек с копьем, гладиатор в римском амфитеатре. Там была публика, она выла, алкая крови. Я катался по земле, пытаясь уклоняться от ударов, которые гладиатор наносил сверху, и орал. Этот сон снился мне уже не впервые. Два предыдущих раза, пока мое “Я” во сне судорожно металось, мое настоящее, спящее “Я”, тоже с криком, выбрасывало свое тело – мое тело – из кровати, и я просыпался от болезненного удара об пол спальни.
В тот раз я не упал с кровати. Моя жена Элиза – автор романов, поэт и фотограф Рэйчел Элиза Гриффитс – разбудила меня как раз вовремя. Я сидел в кровати, потрясенный реалистичностью и жестокостью своего сна. Я чувствовал, что это дурное предзнаменование (при том, что дурные предзнаменования – это то, во что я не верю). И все же зал в Чатокуа, где я должен был выступать, тоже был амфитеатром.
– Я не хочу ехать, – признался я Элизе.
Но от меня зависели люди: Генри Рис зависел от меня, мероприятие рекламировали на протяжении какого‑то времени и продавали билеты, к тому же мне должны были хорошо заплатить за это выступление. Так случилось, что нам надо было оплатить несколько больших хозяйственных счетов – вся система кондиционирования в нашем доме устарела и могла вот-вот отказать, так что ее нужно было модернизировать, и эти деньги очень бы пригодились.
– Лучше я поеду, – сказал я.
Город Чатокуа назван по названию озера, на берегах которого расположен. “Чатокуа” – слово на языке эри, на котором разговаривал народ эри, однако и этот народ, и этот язык исчезли, так что значение этого слова остается неизвестным. Оно может означать “пару мокасин”, или “сумку, сшитую посередине”, или что‑то совершенно другое. Может, оно описывает форму озера, а может, нет. Есть вещи, навсегда затерявшиеся в прошлом, там, где в конце концов окажемся мы все, и большинство из нас – в забвении.
Впервые я увидел это слово в 1974 году, примерно тогда, когда закончил свой первый роман. Оно было в книге, ставшей в тот год культурной сенсацией, “Дзен и искусство ухода за мотоциклом” Роберта Пёрсига. Сейчас я слабо помню “ДИУМ” и что о нем говорили – меня не очень‑то интересуют мотоциклы, да и дзен-буддизм тоже, – но я помню, что мне понравилось странное слово, а еще понравился замысел встреч в “Чатокуа”, на которых различные идеи обсуждались в атмосфере терпимости, открытости и свободы. В конце XIX – начале XX века “Движение Чатокуа” распространилось из городка на берегу озера по всей Америке, и Теодор Рузвельт назвал его “самой американской вещью Америки”.