Алмаз посмотрел в один из углов. Он знал, что девочки никем не сосватаны. Детвору из хороших семей столбили с мальства. К годам эдак тринадцати из молодняка оставалось всё не особо ликвидное.
Старшая дочь ему не понравилась – было в девице пятнадцати лет что-то дремучее, невежественное, дурное, воронье. «Не будет толку, сколько сил не вкладывай», – подумал молодой мужчина и перевел взгляд на другую, помладше. Грязные непричёсанные пепельные волосы свисали сальными сосульками на смуглое круглое личико, от которого веяло смышлёностью и покоем. Девчонка на гостя в ответ уставилась не мигая большими синими глазами.
Хозяин ни в какую не хотел отдавать среднюю – не по порядку, видите ли, когда старшая в девках. Алмаз не уступил, и мужик мигом продал девочку, едва услышал размер предлагаемой за неё суммы. Щедрая плата полностью покрывала огромный долг. На следующее утро Ибрагимов и средняя дочь уехали, а отец шустро спустил дарованный шанс в карточных играх.
Юная Лала не интересовала Алмаза как женщина. Он погнал её учиться в школу, оплатил занятия учителей, чтобы восполнить вопиющие пробелы в грамоте. Потом отправил в вечерку, затем – в техникум, обучаться кройке шитья и моделированию. Мужчине хотелось, чтобы ребёнок из несчастной семьи встал на ноги и пошёл своим путём. Попрошайничать строго запрещалось. Цыганские традиционные наряды сменились закрытой современной одеждой. Брюки Лала наотрез отказалась носить и обещание сдержала до конца своих дней.
К семнадцати годам Алмаз ослабил воспитательную хватку и дал девушке волю, пообещав к совершеннолетию обеспечить жильём и достойно выдать замуж. Лала категорически не пошла жить в общежитие при техникуме и не давала Ибрагимову хозяйничать в квартире, забрав в одни руки уборку, готовку и стирку.
Женщины, которых мужчина приводил, не приживались. Невозможно было уединиться, Лала под любым предлогом мешала паре: поломка, помощь, проблема. Невесты ругались и жаловались на девушку: то исподтишка, мол, блюдо испортила, то тряпку в зелёнке в замоченное бельё подкинула. Пропадали вещи из шкафов и с бельевой верёвки, на юбках или брюках негаданно обнаруживалась присохшая жвачка. Лала божилась в невиновности и скорбно рыдала белугой. Дамы уходили с проклятиями и не возвращались.
Одним прекрасным утром мужик проснулся, обнаружил подле себя голую воспитанницу и ошалел. Девушка умоляла взять её в жены, клялась, что любит больше жизни и никого к нему не подпустит. Алмаз разозлился и погнал её прочь, ругаясь по-чёрному. Оскорблённая, цыганка ушла и пропала с концами. Ибрагимов сначала махнул рукой, но потом стал переживать. Нигде не мог девчонку найти. Явилась Лала через месяц и с порога заявила, что либо он берет её в жены, раз когда-то купил, либо она утопится.