С каждой секундой зверь все громче и тяжелее дышал мне в затылок. Я знала, что он делает за моей спиной, и это знание заставляло лицо гореть. Наконец раздался протяжный стон, и на мое платье в районе задницы начала толчками выплескиваться влага.
Рядом с ухом раздался сорванный шепот:
– Я ничего не сделаю против твоей воли.
Пальцы, мокрые от семени, мазнули по щеке. Сначала я решила, что оборотень забылся и поэтому меня испачкал, но потом поняла: он сделал это намерено. Специально оставил на мне свой след. Пометил, как свою самку. Собственной спермой.
– Всё, представление окончено, – коротким резким движением зверь оправил на мне юбку и повернулся к нашим невидимым наблюдателям. – Забирайте свой подарочек.
Я никак не могла отойти от кроватки дочери – с замиранием сердца, переполненная радостью, наблюдала за ее сном.
Спит. Не плачет от боли. Не кряхтит, не хнычет в предчувствии агонии. Личико безмятежное, глазки закрыты, одна маленькая ручка над головой, другая – на животе, крошечные пальчики иногда шевелятся, будто малышка во сне пытается за что-то ухватиться.
Господи, как я была счастлива в этот момент! До сих пор помнила, как отваливались руки от бесконечных, а главное, бесплодных укачиваний, как разрывалось от страданий сердце, как душило меня чувство беспомощности и безысходности.
Я не хотела обратно в тот ад. Чудо. То, что случилось со мной и Молли, иначе назвать было нельзя. Настоящее выстраданное чудо.
И неважно, что за него приходилось платить. Все в этом мире имело цену.
Зыбкое ощущение радости сохранялось все утро. Пока Молли спала. Пока я кормила ее из бутылочки смесью, а потом показывала малышке небольшую комнатку, которую нам выделили на базе. Окон здесь не было, зато были кровати: одна – взрослая, одноместная, с лаконичным деревянным изголовьем, вторая – детская на колесиках, с мультяшными зайчиками на постельном белье. Эту веселую простынку я захватила с собой из дома, как и одеяльце, как и мягкие розовые бортики, чтобы Молли не ушиблась во сне о твердые боковины кровати. Дочкины вещи были единственным ярким пятном в стерильной белизне нашей спальни. Белыми стенами, простыми линиями, даже запахом комната напоминала больничную палату.
Мое хрупкое душевное равновесие было нарушено после обеда, когда в наш с Молли счастливый мирок на двоих ворвалась тень. Лысый пришел напомнить о моих обязанностях.