Зачем только она затеяла эту никому не нужную уборку? Его не было дома, иначе он ни за что не разрешил ей забраться на лестницу, чтобы повесить на окна новые шторы. Но он вернулся домой слишком поздно. Когда она уже лежала на диване и плакала…
Скорая приехала на удивление быстро. Им повезло.
Сергей вновь посмотрел на стеклянные двери, ведущие в операционную, и именно в этот миг они распахнулись, выпуская в коридор врача.
Через пару секунд Тягунов был возле него, с надеждой вглядываясь в лицо доктора.
– К сожалению, ничего утешительного я вам сказать не могу, – врач уводил взгляд вниз, словно вдруг найдя изъян в собственных бахилах, – ребенка нам спасти не удалось. А с женой вашей все в порядке. Правда она потеряла много крови.
Сергей почувствовал, как пол уходит из-под ног, и еле удержав равновесие, нашел в себе силы спросить:
– Как же так, доктор? Нашего малыша больше нет? Неужели ничего нельзя было сделать? Совсем ничего?
Врач устало стянул с головы белую шапочку.
– Мы сделали все что могли. Радуйтесь, что не потеряли жену. Но вы должны знать. У нее больше никогда не будет детей. Но это не приговор. В конце концов, детские дома полны ребятишек.
Спустя неделю, Марина была дома. Она уже не плакала и почти ничего не говорила. Она могла часами сидеть без движения, уставившись в телевизор, делая вид, что следит за происходящими на экране событиями.
Тягунов понимал, что эта своеобразная игра в молчанку ни к чему хорошему привести не может, но и выхода из создавшейся ситуации не видел. Да и что он мог поделать с этим ее маниакальным желанием не верить в реальность? Она продолжала делать вид, что ребенок вот-вот появится.
Он замечал, что Марина, когда он неожиданно возвращается с работы, стремительно убирает детские вещи и игрушки.
Зачем онп перебирает их, он, конечно, понимал. Как понимал и то, к каким последствиям это может привести…
Сегодня он опять пришел домой раньше обычного. Специально отпросился. Потому что с самого утра его не покидало чувство тревоги. Словно что-то должно было произойти.
Марина опять разложила на диване крохотные вещицы и сегодня даже не попыталась убрать их. Ее взгляд не был устремлен в экран с монотонно бубнящим диктором какой-то политической программы. Она держала на коленях маленькую мохнатую кофточку и, поглаживая ее рукой, даже не подняла глаз на приблизившегося почти вплотную мужа.