Еще в XIX столетии изучение мифологии было делом благообразным и полезным, приобщавшим молодые умы к «изящным и поэтическим сказаниям отжившего мира». Конечно, преимущественно речь шла о знакомстве с «совершеннейшей из всех мифологий» – греческой. Именно так писал Август Генрих Петискус, автор основательного и очень популярного в позапрошлом веке сборника «Олимп, или Греческая и римская мифология в связи с египетской, германской и индийской»[1].
Мифы Древней Греции действительно «величественные, благородные, высокие и прекрасные». Вот только известны они нам в основном из литературных источников: произведений Гомера, Гесиода, Эсхила, Овидия, Вергилия, Апулея (которого «охотно читал» юный Пушкин) и других античных авторов. Источники достойные, но точно ли обычные древние греки представляли своих богов и героев такими, какими их изобразили эти великие поэты и драматурги?
Впрочем, и другие мифологические системы народов Европы и Азии дошли до нас либо в очень поздних записях, либо от них вообще сохранились только осколки – сказки, предания, поверья, из которых сложно собрать первоначальное «целое». В общем, опять процитируем Августа Генриха Петискуса: «Время, в которое жили те верования, уже тысячелетиями отделилось от нас. Сами народы уже не существуют более, а вместе с ними и верования их давно уж умерли в самом корне»[2].
И тут происходит внезапное: из разных уголков света начинает поступать информация о живом и здравствующем мифе! И при внимательном рассмотрении стало ясно, что это не «нелепые басни дикарей», а целостные и по-своему логичные мифологические системы, заветные «младенческие верования юного времени» – прямо из первых уст! Простодушные и причудливые рассказы индейцев Северной Америки, народов Арктического Севера, обитателей африканской саванны или тихоокеанских островов о мироздании и происхождении людей, о явлениях природы, о великих духах и человеческой душе оказались в центре внимания специалистов и дали серьезный толчок развитию целого ряда наук.
А мифы аборигенов Австралии действительно совершили научный переворот. И не просто потому, что в «век пара и электричества» нашлись народы, которые всерьез считали своими братьями зверей и птиц. Тогда среди ученых господствовало мнение, что миф – это поэтическое выражение религиозного верования. И вдруг, как говорится, «получите-распишитесь»: миф есть, а религии – нет! Богов – нет. Алтарей, жертв и молитв – нет. Даже самого захудалого жреца и то нет! И как-то обходятся аборигены многие тысячелетия без богов и храмов, а также без письменности и государства. Значит, неправы были высокоумные ученые, миф не обязательно выражает религиозные идеи: он может и самостоятельно объяснять законы мироздания, и утверждать законы человеческого общежития.